Леонид Гиршович - Тайное имя — ЙХВХ

Сколь достоверны случаи инцеста по неведению — или это не более чем бродячий сюжет во все времена у всех народов? Здесь «достоверных источников» быть не может. И у Мопассана и у Толстого (соответственно «В порту» и «Франсуаза») это скорее дань фольклору — матросский анекдот, передававшийся из уст в уста. Кошмар инцеста, о котором узнаёшь постфактум, не убедителен. Откуда задним числом взяться чувству, формирующемуся годами внутрисемейного быта? Для Сарры и Исрулика их кровное родство умозрительно и становится лишь крепче через кровосмешение.

Как бы там ни было, рассуждения эти — в пользу бедных, «в пользу наших польских братьев». Об Исраэле Жолквере, Саррином брате, которого она «повстречала в Амстердаме», больше упоминаний нет, точнее, нам они неведомы. Возможно, Сарра, имевшая влиятельных покровителей, отплатила ему сторицей, и радость редких встреч усиливалась нежностями, недопустимыми между братом и сестрой. Но возможно, что люггер «Богородица ветров» был потоплен судами английской береговой охраны или взят на абордаж в Тирренском море.

По Ливорно поползли слухи: приход Мессии свершился. Это признал в Каире цараф-паша, знаменитый своим аскетизмом, особенно на фоне роскоши, в которой должен был купаться. И это признали пятьдесят знаменитых каббалистов, ежедневно у него столовавшихся, — так меломан-любитель с трепетом принимает в своем замке прославленного виртуоза, а тут их целых пятьдесят.

Саббатай покорил своим пением Каир, влюбил в себя цараф-пашу. Сразу из Каира посыпались письма, в которых мудрецы Торы, не жалея лучезарных красок, расписывали, каково это — лицезреть Машиаха. Другие мудрецы это читали, обсуждали, волновались. Алеппо, Дамаск, Иерусалим жили этой новостью. Но прежде всего ею жила Центральная Европа: бедствовавшие ашкеназийские общины Германии и Польши, иссушенные жаркой тысячелетней мечтой о Геуле, готовы были вспыхнуть, как от искры.

Эхом этих новостей отозвалось в Каире, что Сарра, проживающая в Ливорно, красоты баснословной, которую Господь Сил вырвал из когтей Хмельницкого (на ее теле остались царапины, чему немало свидетелей), обручена Царю Иудейскому, ибо есть истинное дитя чуда (вундеркинд).

Моисей Пинейро, прозванный Де Ливорно, из первых еще, самых верных апостолов Саббатая Цви, не скрыл от учителя, что в Амстердаме Сарра была publicque Vrowe (публичная женщина — голландск.). «Но, рабби, заклинаю взглянуть на нее. Стоит лишь ее увидеть и заговорить с ней, как исчезает любое сомнение в ее святом предназначении». — «Зон а ? — казалось, Саббатая это не только не смутило, но и обрадовало. — Любовью блудницы жив Господь. Кого Он повелел Осии, пророку своему, взять в жены? Блудницу. Вот говорят: грязь. Но с приходом Жениха нет чистого и нечистого ни в человеке, ни в пище. Все дается в радость, и всякий пост будет отменен».

Он запел свой любимый романс о Месильде, королевской дочери. С первым же морденто (всхлипом) смерть делалась желанной, и хотелось взглянуть в лице ея, сверкавшее, как меч, и на стальной полумесяц бровей, а губы у ней — алая лента, а тело — молоко…

С нарочным Сарре было доставлено письмо из Каира. Мессия изъявлял желание сочетаться с ней мессианским браком. Заслуживает упоминания, как это произошло. Был первый день праздника Кущей. Сарра возлежала на подушках под навесом из лиственницы, осыпавшейся на блюдо со сластями, собственноручно ею сваренными по польскому рецепту. Налипшую на мед хвою щелчком не устранишь, как пылинку с воротника. Накладывая гостю «тейглах» (ее фирменное блюдо), Сарра сперва двумя ноготками, как пинцетом, удалила случайную зеленую иголку.

— К вам иноземец, синьора, — доложила Радка.

Нарочный в восточном платье подал письмо со словами, что ему приказано ждать ответа. Облизавши пальчики, Сарра сломала печать и близоруко скользнула по написанному.

— Ну, читай же, — с нетерпеньем сказала она, передавая письмо сотрапезовавшему с нею. — Читай скорей, душа услаждается через ухо.

Это был стих из «Песни песней»:

— «О, ты прекрасна, возлюбленная, глаза твои голубиные. Мед и молоко под языком твоим…»

Сарра снова облизнула пальчики, потому что угостила посланца сваренным в меду колобком: «Поешь с дороги». И прежде чем тот прожевал, извлекла из-за корсажа запечатанный листок. Ответ был написан заранее. Всего три слова, тоже из «Песни песней»: «Сердце мое бодрствует». (Всякому, кто читал Теккерея, кто еще не забыл Россини, приходит на память: «Un biglietto?»)

Из Каира шлют быстроходный корабль. Еврейский Ливорно затаил дыхание, когда мессианская невеста в сопровождении Моисея Пинейро взошла на него. Не только евреи, язычники тоже столпились у причала. В сердцах шаббатных гоев [39] Шаббатный гой — то же, что «шабэс-гой», нееврей, услугами которого пользуются религиозные евреи по субботам, дабы самим не нарушать предписания субботнего покоя. трепетало огненной цифирью: «1666».

В каюте она нашла сундук, полный нарядов и золотых украшений. Царская невеста пожирает их горящими глазами. При деятельном участии Пинейро Сарра перемерила весь гардероб. Ей нет нужды настраиваться в тон «романтическому распутству» [40] Так охарактеризовал Грец атмосферу вокруг Саббатая Цви. , она его камертон.

«Не было человека счастливее Рафаэля Халеби (цараф-паши), когда в доме его Мессия обрел жену свою», — на мгновение Грец обрел перо Башевиса-Зингера. Признаться, некоторые аспекты духовного брака оставляют нам много вопросов. В отличие от Царя Персидского, Царь Иудейский не простер к ней золотой скипетр (Есф. V, 2), как не простер его и к двум женам своей юности. Утверждать, что между ними установились отношения брата и сестры, рискованно в свете произошедшего у Сарры с братом. Поэтому выразимся так: своим целомудрием Искупитель искупал недостаток оного целомудрия у мистической своей супруги, как если б позабыл им же сказанное: «Я запрещаю вам запрещать. С наступлением Царства Моего любое нечестие превратится в благочестие, то и это станут одним и тем же, и свет пожрет тьму».

Лишь однажды кто-то, «пряча лицо» (т. е. анонимный доноситель, это было еще во времена совместных ночных омовений в смирненской бухте), вопрошающе скривился: педерастия? Но больше таких подозрений не высказывалось никем, и даже в мыслях такого не было, как не бывало в мыслях приписать это Хесускристо с учениками, по крайней мере, мы про такое не слышали.

Сарра искусно пользовалась формулой «то и это одно и то же» и мессианскую жену представляла настолько успешно, насколько был успешен Саббатай в роли Мессии. А сколь часто лишь она одна бывала ему опорой и поддержкой.

— В твоих силах всё, Господи, супруг мой, — говорила она ему в такие дни. — Всё, кроме одного: ты лишен блаженства лицезреть себя, осененного Шахиной. Иначе ты бы понял, как велика твоя власть над нами. Глядись в зеркало нашего восхищения, супруг мой. Оно тебя не обманет.