Леонид Гиршович - Тайное имя — ЙХВХ

Тогда же, в 5408 году, в синагоге он исхитрился выговорить ЙХВХ — тайное Имя. В день разрушения Храма четыре буквы разбрелись на все четыре стороны: Бог лишился крова. Лишь Спасителю дано воссоединить их — произнеся. И сим восстановится Храм.

Паника. Люди верили всему.

— И ты посмел! — вскричал Эскафа. — Прежде пришествия Мессии!

— Мессия уже пришел, — отвечал Саббатай.

Старый Эскафа проклял ученика, и тот, сопровождаемый ликованием своей свиты, под звуки рога и восклицания «Маран ата!» покинул свою альма-матер.

Оставаться в Смирне было небезопасно. Эскафа, следуя логике Каиафы, своего исторического предшественника, искал способа убить самозванца, «но никто не решался наложить на него руку». Саббатай направился в Салоники, город фантазийный, где каббалу, по словам Саспортаса [31] Саспортас, Яков Аронович (1610–1698), убежденный противник саббатианства. Как сказано в «Еврейской энциклопедии» Брокгауза и Ефрона, «в эпоху всеобщего восторженного увлечения мессианским движением Саббатая Цви С. единственный из европейских вождей еврейства не потерял головы. С. не увлекся восторженными отзывами о мнимом Мессии и чудесах, творимых им. Не встречая никакого сочувствия к своей деятельности, С. неутомимо и упорно преследовал саббатианское движение и отправил многочисленные послания ко всем главным раввинам и вождям общин в Европе, Азии и Африке». Что можно к этому добавить? Кто помнил бы Якова бен Арона Саспортаса, если б не Саббатай Цви, последователей которою и сегодня можно встретить на оживленных перекрестках, у входа в метро и т. п. В тишотках с надписью «Евреи за Христа» они безошибочно определяют среди прохожих потенциального прозелита. , чтили выше Талмуда. Путь Саббатая лежал через Морею. Там о бедном птичнике, каким Мордехая Цви еще многие помнили, рассказывалось с придыханием. Земля слухами полнится: это все его сын, в нем причина чудесного обогащения «нашего Мордке». Саббатая встретили, как Царя Иудейского: «Осанна! Господь наш пришел!» Если так будет и дальше, он без труда убедит салоникских каббалистов в своем избранничестве. Все же сходится.

В Салониках Саббатай при большом стечении «гостей» сыграл свадьбу. Его невестой была Тора. Свитком под фатою семь раз обнесли жениха, который потом заключил ее в свои объятья и, откинув фату, поцеловал. Были произнесены семь «брахот» (бенедикций), разбит бокал (в память о разрушенном Храме) и уплачен выкуп (могар) в размере пятнадцати кошельков. Приблизительно те же пятьдесят тысяч, что заплатил Хаим за Сарру Аронсон. Тогда считали на кошельки, а не на баржи.

Иной харизматический вождь маскирует неудобопроизносимую причину своего безбрачия метафорой брачного союза с нацией, с революцией. Саббатай инсценировал ту же метафору, но не с целью «закрыть тему» — опустить завесу над святая святых его жизни: мол, женат на Торе, и бастэ! Грец пишет: «Каббалистически это означало, что Тора, дочь Неба, должна была вступить в нераздельный союз с Мессиею, сыном Неба или Эйн-С о фа (Бесконечного). Но эта сцена не понравилась рассудительным раввинам Салоник, и они добились изгнания Саббатая из этого города». (Гершом Шолем, в отличие от Греца, любит «смиренного смельчака», который «стремится передать этим (шутовской „свадьбой“. — Л. Г. ) вечный и неразрывный любовный союз между Мессией и Торой».)

Осмелюсь возразить. «Каббалистически» это означало другое: Саббатай женат на Боге. Познав свою супругу (Тору), он свершил акт богопознания, исполненный мистической перверсии: Бог (ЙХВХ) есть Святая Царица (Малка Акодеш), которой имманентна Шахина [32] Ср. официальное обращение к профессору-мужчине в Лейпцигском университете «господин профессорша» (Herr Professorin). Это каббала чистой воды, а не издержки политкорректности, как многие склонны думать. . Касательно же салоникского раввината (санхедрина), то местные законоучители как раз были под впечатлением и самого действа, и всеобщего энтузиазма, с каким толпа встречала поющего Мессию, и размера выкупа, который предстояло истратить на благие дела. И все бы у них сладилось, если б не одно обстоятельство: пожертвования испокон веков распределяет хахам местной португизской синагоги, и выкуп — «пятнадцать кошельков» — следовало передать ему. А Саббатай вдруг начал по-царски раздавать деньги — всем без разбору, кто под руку подвернется. Руководство общины пришло в ярость.

«Не бывало и не видано было подобного сему от дня исшествия сынов Израилевых из земли Египетской до наших дней», — этими словами (Суд., XIX, 30) начинались письма, которые шли из Салоник мощным потоком во все общины.

В Смирне Иосиф Эскафа, требовавший головы Саббатая, тоже не сидел сложа руки — писал повсюду: стращал, увещевал. А бывший его ученик, где б ни появлялся, пленял сердца. Сотни слушателей подпевали ему: «Влеки меня, мы побежим за тобою». В воздухе витало: «Геула!» (избавление). Встречаясь, люди приветствовали друг друга:

— Геула.

И в ответ:

— Глаза твои голубиные.

«Въезд в Иерусалим» свершался им не единожды — здесь «въезд в Иерусалим» надо понимать расширительно. Это только у Хесускристо скоро сказка сказывается. А у Саббатая между кощунственным возглашением Имени (1648) и анафемой прошло целых три года. Все время он продолжал жить с отцом и братьями, ходить в синагогу, прирастать приверженцами. Но в 1651 году, преданный «полной и окончательной анафеме» (большому херему), Саббатай покидает Смирну изгнанником в ранге посла [33] «Посол» («чауш», тюрк. ) — общепринятый эвфемизм для слова «изгнанник», в Турции презрительного. Среди белоэмигрантов в Константинополе ходила шутка: «Мы не в изгнании, мы в послании», авторство которой впоследствии приписывали себе как 3. Гиппиус, так и Н. Берберова. .

Когда, путешествуя, за месяц успеваешь побывать в пяти, шести, десяти городах, забываешь, что такая скорость передвижения людям не всегда была свойственна. Прежним поколениям это напомнило бы стремительный бросок азиатских армий под командованием великих полководцев: ворвались в город, три дня на разграбление — и дальше.

В Морее Саббатай провел три месяца. В Салониках прожил несколько лет с перерывами. В Каире два года, там его с распростертыми объятиями принял Рафаэль Халеби (Алеппский), каббалист-филантроп, за столом у которого «ежедневно обедали пятьдесят раввинов». Халеби носил титул цараф-паши (генерального казначея), держал на откупе всю податную систему пашалыка и ждал скорого прихода Мессии. Под драгоценными одеждами — днем и ночью власяница. Как объяснил один из пятидесяти каббалистов, кормившихся от его щедрот, это полезно для здоровья, улучшает кровообращение.