Элен Каррер д'Анкосс - Генерал де Голль и Россия

К тому же, как только Макмиллан возвращается в свою страну, Хрущев делает как никогда угрожающие заявления. И ответ следует немедленно. 10 марта, то есть на следующий же день, американский президент упоминает о гипотезе ответного ядерного удара. Кстати, с течением кризиса американская позиция становилась все тверже. Вначале американский президент хотел поддержать Макмиллана, но затем отказался от этого, поняв, что уступки только ослабят НАТО в целом, вызвав озабоченность у ее членов, и в частности у Германии. Это согласие с французской позицией уже ощущалось на февральских переговорах де Голля с Даллесом, когда возникла прямая угроза применения силы. В то же время генерал де Голль выступал за переговоры, и его позицию приняли всерьез, поскольку между июнем и августом 1959 г. вопрос обсуждался на конференции министров иностранных дел в Женеве, хоть и безрезультатно 84 84 DDF. 1959. Annexes. . Генерал де Голль должен был также разуверить канцлера Германии, который опасался уступок за счет интересов своей страны, а также позиции своей партии и своей собственной. Генералу не стоило труда объяснить союзникам, особенно американцам, что, если они пойдут на уступки по берлинскому вопросу, Христианско-демократический союз Германии серьезно рискует потерять поддержку части общества, как раз одобрявшей его за непреклонность, а социал-демократы, придя ему на смену, вовлекут Германию в политику нейтралитета, который будет ценой за определенное единение Германии. Соединенные Штаты эту гипотезу считали неприемлемой, и аргументы де Голля убедили их не уступать ни в чем. Хрущев получил приглашение нанести визит американскому президенту в США в сентябре, что способствовало разрядке в отношениях между Востоком и Западом.

Это приглашение было сделано в мае, в ходе церемонии погребения Фостера Даллеса, где присутствовали все 4 главы великих держав. Уже поняв, что надежда на успех Женевской конференции очень слаба, Эйзенхауэр, изо всех сил стремящийся найти выход из сложившейся ситуации, придумал этот визит и влияние, которое он окажет на Хрущева. Расчет оказался верным. Хрущеву понравился сначала его собеседник, «который, как и мы, стремится покончить с “холодной войной”», скажет он по возвращении, и американский образ жизни.

Эйзенхауэр также приложил все усилия, чтобы убедить его в возможности компромисса, допуская, что, и по его мнению, положение Берлина «действительно ненормальное», и добавив: «Мы не рассматриваем перспективу 50-летней его оккупации» 85 85 Kissinger H. Diplomatie. Paris: Fayard, 1996. P. 438; Fontaine A. La Tache rouge. P. 275. . В этой связи почему бы не начать переговоры? – спросил Эйзенхауэр, предложив собеседнику быстрый созыв четырехстороннего саммита по данному вопросу.

Генерал де Голль был согласен с идеей саммита, но, в отличие от своих американских коллег, считал, что для его подготовки нужно больше времени, и предложил провести его в мае или июне 1960 г., в то время как шел октябрь 1959-го. Генерал де Голль хочет выиграть время, потому что опасается, что недостаточно хорошо подготовленный и слишком поспешно проведенный саммит только углубит расхождение позиций в западном лагере. Он знает, что может легко оказаться в изоляции перед лицом тесно сплоченного англо-американского тандема. Но особенно он боится манипуляторского искусства Хрущева, отлично сознающего разногласия внутри противоположного лагеря. Потому он хочет, чтобы саммиту предшествовало согласование точек зрения западной стороны с целью формирования общей позиции. Наконец, существует очень интересное и, по всей вероятности, соответствующее истине объяснение, которым мы обязаны Морису Вайсу. Франция находится в процессе испытания своей первой атомной бомбы. Генерал де Голль хочет стать членом элитного клуба, то есть главой независимой великой державы, что предполагает обладание ядерным оружием. Да, Великобритания также является ядерной державой, но в этом плане она зависит от Соединенных Штатов, через посредство которых участвует в процессе принятия решений в НАТО в качестве полноценной ядерной державы. Де Голль всегда отказывался от этого промежуточного статуса, который находил «половинчатым», и, хоть это и отражалось на его отношениях с Соединенными Штатами и Великобританией, не был настроен на уступки. Франция должна сохранять свой «ранг». Кроме того, конференция на высшем уровне направлена на уже существующий проект по разоружению, а генерал совсем не хочет, чтобы на встрече приняли решение о прекращении ядерных испытаний, пока он с успехом не закончит собственные 86 86 La France et l’arrêt des explosions nucléaires // DDF I. 1960. P. 35–36. .

Наконец, как Эйзенхауэр и Макмиллан, он хочет вести переговоры с Хрущевым, будучи уже с ним знакомым. Потому он приглашает того во Францию весной 1960 г., до проведения саммита. А также (вершина дипломатического искусства) предлагает Париж как место встречи глав государств – или, скорее, идея выдвигается германским канцлером, но, как в хорошей театральной пьесе, соучастники все заранее отрепетировали. Берлинский вопрос фигурирует в повестке дня саммита среди других срочных проблем, главные из которых – отношения между Востоком и Западом и разоружение.

В ходе кризиса верх одержала твердость де Голля. Безусловно, такое поведение соответствует его характеру, его анализу ситуации, но оно было выдающимся также и потому, что он подвергся сильному давлению не только со стороны своих союзников, но и со стороны СССР, который располагал по отношению к нему вескими аргументами: Алжир, где еще продолжается война, и французская внутренняя политика, где КПФ эффективно продвигает советские директивы.

Генерал де Голль неоднократно подчеркивает, что в тот момент алжирский вопрос висел «гирей» на ногах Франции. Однако он мог убедиться, что, несмотря на несколько нападок, Москва не стремится подливать масла в огонь алжирской печки. Да, 22 сентября 1958 г. «Правда» приписала Хрущеву следующее резкое суждение: «Между событиями в Алжире и приходом к власти нового правительства в Париже существует самая что ни на есть прямая взаимосвязь», то есть генералу де Голлю здесь вменяется в вину практически «диктаторский» характер. Советская же пресса в целом описывала тогда франкоязычное сообщество, образованное из бывших колоний, как символ ушедшей в прошлое колонизации. Но в отношении Алжира советская власть проявляла больше умеренности, подчеркивая, что она внимательно следит за политикой, которую ведет там генерал. Когда в 1958 г. образуется Временное правительство Алжирской республики, в отличие от Китая, поспешившего его признать, Москва сделает это лишь в 1962 г., то есть после самого Парижа.