Элен Каррер д'Анкосс - Генерал де Голль и Россия

Генерал де Голль предвидел, представлял, а затем наблюдал советско-китайские разногласия. В начале 1960-х гг. признаки ссоры, которая проявится открыто только два года спустя, уже многочисленны. В середине 1959 г. Хрущев, выступая с речью в Польше, с резкой критикой отозвался о китайских коммунистах. Ранее он уже высказывал сомнения на их счет в переговорах с американскими гостями, но резкость его высказываний в Польше, в рамках публичного выступления, состоявшегося в одной коммунистической стране и относящегося к другой братской стране, имела особое значение. Три месяца спустя агентство ТАСС опубликовало декларацию о приграничном конфликте, противопоставившем Китай и Индию, помещая оба государства в одну и ту же категорию «воинственных стран» 95 95 Заявление ТАСС от 9 сентября 1959 г. и китайская реакция от 27 февраля 1963 г.: Peking Review. 1963. No. 9, 45. . Китайцы не ошиблись, считая это коммюнике, которое «нарушало принципы солидарности между коммунистическими странами», моментом начала китайско-советского конфликта. С самого начала генерал де Голль относился к нему с большим вниманием и считал его причиной, не позволявшей Хрущеву зайти слишком далеко в декларируемых воинственных проектах относительно Берлина.

Критики де Голля, обеспокоенные его презрением к коммунистической идеологии, которую он считал отжившей и неэффективной, в 1960 г. опасаются возможного кардинального изменения в конфигурации союзов. Действительно, его стремление к независимости в отношениях с НАТО и США, которое почти совпало по времени с приемом хозяина СССР во Франции, и каким пышным приемом, могло означать возможную переориентацию Франции. В том же русле настойчивость, с какой генерал де Голль постоянно говорил о важности и исторической преемственности франко-русского союза, могла служить аргументом для тех, кто побаивался, как бы подобный союз не заменил собой Североатлантический договор. Но если внимательно проанализировать ход визита Хрущева, разногласия и особенно документы, становится ясно, насколько такие страхи не были оправданы. Генерал де Голль невозмутимо преследует свой изначальный замысел: обеспечить для собственной страны первостепенную роль в международной жизни. А последующая конференция на высшем уровне, о подготовке которой говорилось во время визита, становится для этого прекрасной возможностью. И если поездка во Францию оказалась для Хрущева относительным поражением, генералу де Голлю она помогла подтвердить «ранг» Франции в мире. Какой путь пройден между встречей со Сталиным в Москве и диалогом с Хрущевым! В 1960 г. генерал с удовлетворением отмечает, что Франция наконец может говорить с главным коммунистическим государством и могущественным хозяином СССР на равных.

Встреча на высшем уровне 4 великих держав, которая должна состояться в середине мая, сначала планировалась в Москве. Но генерал де Голль перехватил инициативу идеи саммита, которая понравилась Вашингтону и Лондону, и сделал из нее французский проект. Это был настоящий реванш после унижений, перенесенных Францией в Ялте и Потсдаме: Франция, приглашающая другие великие державы на совещание в Париже, таким образом становилась «столицей великих держав», организующей их встречу на высшем уровне! Все силы прилагались, дабы обеспечить успех Парижской конференции. С 19 по 21 декабря 1959 г. генерал де Голль созывает, все в том же Париже, подготовительный саммит, в котором впервые участвует президент Эйзенхауэр вместе с премьер-министром Макмилланом и канцлером Аденауэром. На саммите обсуждается прежде всего Берлинский вопрос, но главное – принимается решение, что четырехсторонняя конференция – без немцев – пройдет 16 мая в Париже. Сколько надежд возлагалось на эту встречу Востока с Западом, первую встречу в таком формате после саммитов конца мировой войны! Хрущев согласился на нее без переговоров. Не надеялся ли он повлиять на ход саммита благодаря тому, что как раз накануне этой грандиозной встречи будет гостем генерала де Голля?

Более или менее удовлетворенный свиданием с тем, кого он назовет «человеком, который сам себя сделал, без базовой культуры и образования», в промежутке времени до саммита генерал де Голль, не теряя времени, 5 апреля направляется с официальным визитом к английской королеве. Прием, оказанный ему в Англии, – одновременно и королевский, и радушный, переговоры с Гарольдом Макмилланом – плодотворны, все сделано для того, чтобы укрепить связи Франции со страной, приютившей взбунтовавшегося генерала, где солдат с неопределенным статусом превратился в государственного деятеля. Где бы он ни был, генерал де Голль повторяет, что его борьба за мир в Европе не может увенчаться успехом без прочного союза между Францией и Англией. Затем он едет в Канаду. В Монреале, когда поднимаются стаканы, де Голль заявляет, что пьет «за Францию, каждый думает о стране, откуда он происходит». В этих словах уже просматривается будущее упоминание о «свободном Квебеке». Последний этап – поездка в США с 22 по 29 апреля. В Вашингтоне два президента, де Голль и Эйзенхауэр, имеют все возможности для подготовки саммита четырех. Если американский президент выражает надежду, что успех саммита увенчает его подходящий к концу президентский срок, то генерал де Голль не скрывает некоторого скептицизма по этому поводу и прежде всего рассчитывает, как он напишет в своих «Мемуарах», «поработать над установлением разрядки и двустороннего сотрудничества с Россией»: «Я постараюсь вывести на европейский уровень, постепенно включая в этот формат, за переделами блоков и гегемоний, все территории, граничащие с Рейном, Дунаем и Вислой».

В программе американских встреч – встреча с Ричардом Никсоном, вице-президентом США, которого де Голль находит «честным и твердым» и с которым, как он думает, сможет плодотворно работать, если тот будет избран на высшую государственную должность. Именно в ходе этого визита генерал де Голль назначает точную дату открытия саммита – 16 мая – и сообщает о ней в ходе переговоров своим английским и американским собеседникам, в то время как письмо Хрущеву он направляет из Кайенны, где находится, возвращаясь во Францию. Примечательное или роковое совпадение – письмо Хрущеву было отправлено в тот самый день, когда произошел инцидент с уничтожением U-2 под Свердловском, ставший причиной провала Парижской конференции.

Действительно 1 мая 1960 г. американский самолет-разведчик U-2 пролетает над Аральским морем и фотографирует советские пусковые установки. Самолет сбит, летчик взят в плен, а Хрущев возмущен. Белый дом пытается избежать худшего, заявляя, что речь идет не о преднамеренном нарушении советского воздушного пространства, а о простой навигационной ошибке. И обещает, что впредь подобных инцидентов не повторится. Эти малоубедительные объяснения и обещания совсем не удовлетворяют Хрущева, и он заявляет, что им не верит. Он направляет в Вашингтон угрожающие ноты и, отвечая на приглашение генерала де Голля 7 мая, сопровождает свое согласие резкими высказываниями в адрес «американского агрессора» 96 96 DDF I. 1960. P. 568–573. .