Джон Перри - Завоевания в Центральной и Южной Америке XV—XIX веков. Под властью испанской короны

Другая характерная черта формы правления испаноязычных американских государств, корни которой уходят далеко в колониальное прошлое, – это явление, которому, возможно, лучше всего подойдет название «пассивная администрация». Предполагается, что гражданин, который хочет вести тот или иной государственный легальный бизнес, должен подчиняться жестким правилам, касающимся выпуска лицензий и выдачи разрешений, и предоставить подробную информацию в официальной форме. От многочисленных мелких чиновников, занимающихся такими делами, никто не ожидает, что они будут оказывать активную помощь; они находятся на своих местах для того, чтобы настаивать на соблюдении всех положенных правил. Эта идея, в сущности, чужда методической процедуре, согласно которой правительство само следит за тем, что, как только заявление зарегистрировано, все дальнейшие шаги следуют автоматически в рамках согласованной ответственности его чиновников. Клиент действует по своей инициативе на каждом этапе. Он сам отвечает за то, чтобы отнести свои документы от одного рабочего стола к другому и из одной конторы в другую, и за то, чтобы собрать у незаинтересованных чиновников все необходимые печати и подписи для завершения своего дела. Здесь колониальный прецедент очевиден. Испанская корона, с глубоким недоверием относившаяся к своим далеким подданным, требовала подробную информацию обо всей их общественной деятельности и создала замысловатую бюрократическую систему документооборота и разрешила покупать большинство мелких должностей и некоторые крупные должности в этой системе. Такие должности считались не столько ответственными государственными постами, сколько собственностью, капиталовложением, которое должно было приносить доход в виде комиссионных вознаграждений. Эта система продажи должностей, хоть и была сильно ограничена при последних Бурбонах, продлилась почти до конца колониальной эры, и отношение к мелким должностям, которое она поощряла, пережило переход к независимости фактически без изменений. Ее значение в повседневной жизни имеет тенденцию к усилению из-за растущего числа точек соприкосновения между государством и отдельным гражданином. Современные латиноамериканские государства действительно не предлагают мелкие должности на продажу, но большинство из них платят своим мелким чиновникам очень низкое жалованье, если вообще платят. Они не требуют и не могут требовать от них высокого уровня государственной службы, отсюда и важность посредничества: нотариуса как лица, удостоверяющего честность и надежность; адвоката с его знанием формальностей и процедур; «решателя проблем», занимающегося устройством разных дел. Отсюда также берет начало и система разнообразных выплат, известная под образным названием mordida (взятка). Стандартное комиссионное вознаграждение за документ дает заявителю всего лишь право получить его в рабочее время чиновника. За дополнительную помощь и совет, за более быстрое обслуживание он должен заплатить дополнительно. Mordida может включать все, что угодно: от денежного вознаграждения за необычную услужливость со стороны чиновника до прямой взятки за потворство противозаконным действиям.

Как в своей политической и административной деятельности, так и в экономической независимые государства и народы Испанской Америки были склонны после беспорядков, сопровождающих войны за независимость, возвращаться к колониальной практике во многих отношениях, иногда даже к практике, имевшей место до XVIII века. Войны за независимость неизбежно причиняли ущерб, особенно в регионах с развитым плантационным хозяйством, путем разрушения или запустения. Независимость принесла с собой новые экономические трудности, особенно для зарождающейся промышленности. Новые правители поспешили последовать новейшей моде – экономическому либерализму. Результатами были обнищание, а во многих местах и исчезновение хорошо развитого класса ремесленников и резкий спад местной промышленности, особенно в кораблестроении, производстве текстиля и металлических товаров. В XVIII веке ремесленники-производители в Индиях в значительной степени были защищены испанской торговой монополией, хотя и неполной. В первые десятилетия XIX века война между государствами сама по себе в какой-то мере обеспечивала им защиту. После обретения независимости у них не стало никакой защиты. Более того, среди них было много испанцев с полуострова, которые после обретения независимости уехали или были высланы. Те, которые остались, не могли конкурировать с потоком дешевого английского импорта. Таким образом, единственный класс креольского общества, который мог бы постепенно приобрести привычку делать сбережения и стать постоянным источником капитала, был почти совершенно уничтожен. В то же время ресурсы рабочих рук в некоторых районах, особенно на карибском побережье, сократились из-за запрета английской работорговли, а также дипломатических и морских мер, принятых Великобританией с целью помешать работорговле под другими флагами. Помимо нехватки капитала и рабочих рук неопределенность, последовавшая за войнами за независимость, сама по себе не поощряла капиталовложения в промышленные предприятия или даже в более выгодные формы плантационного сельского хозяйства. Знакомые экономические черты, характерные для креольского общества, – его интерес к нединамичным капиталовложениям в землю и скот, пристрастие к бросающимся в глаза расходам, бо́льшая заинтересованность в комиссионных вознаграждениях, ренте и жалованью, нежели в коммерческих или промышленных прибылях – приобрели особое значение и сохранились навсегда. Жадный спрос на промышленные товары можно было удовлетворить, только сосредоточившись на производстве и экспорте немногих товаров первостепенной важности, так что «колониальный» характер латиноамериканской экономики тоже сохранился навсегда – во многих странах и по сей день. Как следствие появилась тенденция: богатые землевладельцы стали богатеть, а безземельная беднота – нищать.

Относительно жесткая система общественных классов была характерна для Испанской Америки с самого завоевания и являлась на самом деле его неизбежным следствием. Всякий раз, когда технологически более развитая или более воинственная общность людей завоевывает менее сильную и становится правящей, появляются кастовые различия. Эти различия в Индиях акцентировались сплоченным, интровертированным характером индейских общин и образованием в позднесредневековом католицизме, который конкистадоры принесли с собой, общества, в котором каждая группа имела свою особую социальную и экономическую функцию. Королевская власть и суды пытались ограничить открытое угнетение одной группы другой группой, но существенно не меняли классовую структуру общества, которая просуществовала почти без изменений века имперского правления. После обретения независимости деятельность республиканской законодательной власти по отмене титулов знати указывала скорее на враждебное отношение к короне, нежели на какие-то эгалитарные устремления. Помимо этих поверхностных изменений, процесс обретения независимости практически ничего не сделал для изменения классовой структуры общества, а даже укрепил ее, отняв внешне власть у королевских судов и затормозив развитие промышленного и торгового среднего класса. Лишь недавно эта структура начала серьезно растягиваться благодаря безличности развивающихся промышленных экономик.