Майкл Морпурго - В ожидании Ани [litres]

За завтраком он увидел ту же тревогу в маминых глазах. Папа с дедушкой всё ещё спорили, кому лучше остаться с детьми в хижине и вести их через границу. Дедушка заявлял, что он подходит лучше, потому что здоровее, а папин кашель выдаст их всех. Папа возражал, что он моложе и уж горы-то знает лучше. В какой-то момент они уже собрались делать это вместе, но мама не соглашалась. Она сказал, что глупо обоим рисковать попасться. В конце концов папа настоял на своём.

Лия и Михаэль выглядели в деревенской одежде несколько неуклюже. Ели они жадно и молча. Кристина только таращилась на них и даже завтракать отказалась.

– Пора идти, – сказал папа. Бенжамин допил кофе и встал.

– Месье, мадам, – сказал он, – я вас почти не знаю, но, прежде чем мы уйдём, я хочу поблагодарить вас и всех людей вашей деревни за то, что вы сделали и собираетесь сделать. То, что произошло в этом небольшом селении, удастся оно или нет, – уже достаточно подтверждает, если нужны какие-то подтверждения, что никто и никогда не сумеет подавить силу добра и сострадания в человеческих сердцах. У меня только остаётся одно небольшое сожаление: что моя маленькая Аня пока ещё не здесь. Но когда она придёт, я ей всё расскажу и буду повторять как можно чаще, чтобы она передала это своим детям. Такое нельзя забывать. А теперь, если вы мне позволите, я произнесу молитву. Это последняя молитва, которую мы читаем перед выходом из синагоги. – Он закрыл глаза. – И Господь будет Царем над всею землею; в тот день будет Господь един, и имя Его едино [2] Книга Захарии, 14: 9 (русский синодальный перевод). .

Руф валялся перед плитой, растянувшись, словно коврик, а Лия сидела на корточках рядом с ним и гладила его по голове, а потом наклонилась и поцеловала его.

– Джо, – сказал папа, – давай уже буди этого пса. Без него мы овец не перегоним.

Джо свистнул, и Руф проснулся; на морде его читались смирение и покорность судьбе. Он громко зевнул, и Лия рассмеялась так, что плюхнулась на пол, а он потянулся, встряхнулся для бодрости и повёл их на двор.

Улицы уже полнились звуками отары – какофонией колокольчиков и блеяния, и, словно басовая партия в этом буйном хоре, шло мычание коров и вопли ослов. Мимо прошло первое стадо, Лоран погонял его палкой. Он вёл тяжело нагруженного ослика, грациозно ступавшего по камням мостовой. Проходя мимо Джо, Лоран ухмыльнулся и подмигнул. Каждая минута этого дня была для него чистым восторгом приключения. С ним шли двое ребятишек из пещеры. Они выглядели в точности так же, как и все деревенские дети вокруг. В руках у них были прутья и палки, они точно так же посвистывали, покрикивали и хлопали в ладоши. Прошли ещё два овечьих стада и коровье, и Джо насчитал ещё пять ребятишек из пещеры.

Теперь пришла их очередь. Юбер сидел на ограде, смеясь и тыча во всё пальцем, пока они выгоняли овец во двор. Джо крикнул ему открыть ворота, и Юбер принялся хлопать руками, как крыльями, и посвистывать. Михаэль присоединился к нему непринуждённо и азартно. Когда и Бенжамин стал вести себя как пастух, Лия тоже будто оттаяла и принялась делать то же самое. Выходя со двора, Джо обернулся и помахал дедушке и папе – они пойдут позади, с ослом и свиньями.

Когда они добрались до Площади, Джо увидел, что стада сбились в одну кучу и все улицы забиты овцами и коровами. Гвалт стоял оглушительный: непрерывный хор животных, перемежающийся гиканьем, свистом и лаем. Джо заметил, что в парадную дверь дома месье Сартоля прорвалась овца, а за ней собака, но так и не узнал, что с ними случилось дальше: его взгляд привлекло другое, куда более тревожащее зрелище. Трое солдат и среди них капрал стояли на стене у памятника жертвам войны и наблюдали за всем, что происходило на Площади под ними. Джо быстро отвернулся и ещё громче завопил на овец. Корова принялась тереться об угол кафе, и солдаты засмеялись. Бенжамин не поднимал головы, как настаивал папа, но для Джо его поведение выглядело натужным и неловким. И тут Лия схватила Джо за руку. Она увидела солдат и застыла, глядя на них полными ужаса глазами. Овцы тоже остановились, а капрал сейчас смотрел прямо на Лию. Джо ничего не мог поделать: впереди него, позади и по бокам были овцы. Капрал спустился со стены и стал вглядываться в них. Он что-то заметил – Джо был в этом уверен.

Почему Юбер выбрал именно этот момент для своего представления, Джо так никогда и не узнал, но он растолкал овец и стал скакать, как дикарь, а потом поднял руки и зарычал на стадо, словно медведь. Капрал, хохоча, показал на него пальцем, и солдаты рассмеялись вместе с ним. Юбер увидел это и принялся изображать медведя с удвоенным пылом. Вокруг него овцы ударились в панику – начали толкаться и перепрыгивать друг через друга, и наконец всё огромное стадо снова двинулось по улице мимо булочной. Джо скользнул за спину Лии – как бы гонясь за убегающей овцой – и оказался между ней и солдатами, так что те больше не видели их с Бенжамином, а она не видела немцев. Когда он заворачивал за угол, капрал посмотрел прямо на него. Джо быстро отвернулся и опять прикрикнул на овец.

Беспорядочная вереница животных медленно петляла по деревне и в конце концов потянулась вверх по склону холма. Впереди виднелось кольцо горных вершин. Повсюду вокруг Джо ощущал радость, оживление и облегчение. Уловка несомненно сработала. Дети из пещеры прошли незамеченными прямо под носом у немцев. Худшее, по-видимому, миновало. Даже Руф, казалось, ощущал вкус победы и гонялся за собственным хвостом, а делал он это только в те дни, когда его переполняло счастье. Но Джо не удавалось разделить всеобщее ликование. Он думал только о патрулях, которые могут встретиться на пути, прежде чем они доберутся до горных пастбищ и хижины. Но, самое худшее, он никак не мог выбросить из головы мысль, что капрал угадал их замысел. Он посмотрел Джо прямо в глаза, и это совершенно точно был взгляд полного понимания. «Нужно сделать так, чтобы всё выглядело как праздник, – сказал папа. – Мы никуда не торопимся, наслаждаемся дорогой». Так они и делали. К обеду все добрались до плато, поели у ручья, а скот жадно набросился на густую траву. Животные не отходили далеко, потому что не было нужды.

Оказалось практически невозможно заставить детей из пещеры не жаться друг к другу. Бенжамин потратил кучу времени, убеждая их держаться своих новых семей, но их словно притягивало к своим, несмотря на все его усилия. Не то чтобы их отделяло от деревенских незнание языка – в конце концов, некоторые из пещерных детишек были французами – это была какая-то инстинктивная сдержанность и замкнутость.

Только когда Юбер примчался, неуклюже перескочив через ручей, с четырьмя ребятишками на спине, все вдруг нашли общий источник веселья, сблизивший деревенских и пещерных ребятишек. Юбера, огромного, страшного великана, следовало повалить наземь и удерживать так – и, чтобы это сделать, понадобились почти все дети. В этой свалке они стали союзниками в одном большом деле. Михаэль с Лораном ухватились за одну ногу и отлетели, когда Юбер встряхнулся. Они откатились, хохоча, и снова бросились в бой.