Майкл Морпурго - В ожидании Ани [litres]

– Что случилось, папа? – спросил Джо. – Что с остальными – они ушли?

– О да, – ответил папа, – мы увели их, как и планировали. Всё сработало как часы. Мы были на границе до полуночи. Только одно пошло не так: эта девчонка.

– Лия, – сказал дедушка.

– Она ни за что не хотела его отпускать, – продолжил папа. – Честное слово, Джо, никогда такого не видел. Какая силища в такой маленькой девочке. В чём душа только держится, а цеплялась за Бенжамина, как будто утонет, если отпустит. И нам пришлось привести её обратно в хижину – больше делать было нечего. Но и тогда мы не стали расстраиваться. Пропустили в хижине по стаканчику с Бенжамином, чтобы отпраздновать, и пошли вниз. Девочка, конечно, устала, так что я посадил её на осла, и мы двинулись. – Он осушил стакан и вытер рот тыльной стороной ладони. – А потом случилось это. Я сперва подумал, кабан, – такое слышалось фырканье, рычание. Не видно же ничего поначалу. Забавно, но Бенжамин как будто сразу понял, кто это, словно ждал. Он крикнул девочке что-то, чтобы предупредить, – я не понял что, но потом-то уж понял, когда из леса выбежал медведь – и поскакал прямо к нам. Бенжамин встал перед ним намертво, но осёл вырвался, девчонка завизжала так, что мёртвый бы проснулся. Я было побежал, как и осёл, – не будешь же стоять и драться с медведем. Но когда я обернулся, то увидел, что Бенжамин бросает в него камнями и кричит, а медведь отходит. Я поверить не мог, но потом вспомнил про того медвежонка, что ты рассказывал, – которого Бенжамин вырастил, – тут у меня сложилось два и два. Я тоже стал бросать в него камни. Он встал на задние лапы, а передними замахал, как боксёр; мы всё бросали и бросали в него камнями, а он шёл и шёл на нас. Потом ему словно надоело – он встал на все четыре и просто ушёл в лес. И всё это время мы слышали, как девочка плачет и кричит где-то сзади, а осёл орёт в долине. Я пошёл за ослом, а Бенжамин – за девочкой. – Папа покачал головой. – Нельзя было его оставлять, ни за что нельзя было. Я отлучился всего на пару минут: не сразу удалось утихомирить осла. Я уже вёл его обратно, к ним. Девочка-то всё ревела так, будто никогда не перестанет, а он пытался её успокоить. И вдруг фонарики, крики – и повсюду солдаты. И что же я сделал? Скорчился в темноте, как перепуганный кролик, – вот что я сделал. И сидел там, пока не уверился, что они ушли. И вот кто я после этого? Твой отец – трус, Джо.

Джо положил руку папе на плечо:

– Он сказал «спасибо». Бенжамин – он передал тебе «спасибо». – Папа отвернулся.

– Кто-то должен пойти сказать Алисе, – сказал дедушка. – А я не знаю, смогу ли сделать это один.

– Я пойду, – сказала мама, вставая и заворачиваясь в шаль. – Джо, останься, пожалуйста, здесь и пригляди за сестрой. – Она обняла папу за шею и поцеловала в макушку. – Лучше возвращайся в горы: овцы сами себя не подоят. – Потом взяла дедушку за руку: – Пойдём, сделаем это поскорее.

После исхода детей из пещеры деревню на несколько дней окутал непривычный для этого времени года туман. Он идеально подходил к общему унылому настроению. Но даже когда туман рассеялся и все принялись косить сено, никому в деревне так и не удалось вылезти из уныния, несмотря даже на новости с войны. Там всё шло хорошо. Францию освобождали одновременно с севера и юга. Конец оккупации был уже близок, но мало кто в Лескёне мог радоваться этому.

Никто больше не разговаривал с немецкими солдатами. При виде их люди отворачивались и уходили. Солдаты теперь почти не заходили в кафе, а если заглядывали, то их встречало враждебное молчание, которое быстро их изгоняло. Больше не было никаких ностальгических бесед о прежних битвах, никаких конфет детям.

Джо делал всё возможное, чтобы не встречаться с капралом – не потому, что винил его в том, что случилось с Бенжамином и Лией: он знал, что капрал тут ни при чём. Просто наконец Джо увидел его как человека во вражеской форме – хорошего, доброго человека, Джо в этом не сомневался, – но всё равно врага. В этой путанице он не в силах был разобраться. Несколько раз они встречались взглядами на улицах, но никогда не разговаривали – до того вечера, когда Джо забежал на крыльцо церкви, прикрыв голову курткой, чтобы спрятаться от ливня. Когда он снял куртку, то увидел, что рядом в тени стоит капрал.

– Привет, Джо, – сказал он. Джо хотел было убежать. – Нас никто не увидит, Джо. – Капрал снял пилотку и потряс ею. – Юбер отдал мне бинокль обратно.

– Я знаю, – ответил Джо.

– Но та чашечка, которую он сделал, я её сохраню. Я заберу её домой, когда всё это закончится – а осталось, я думаю, недолго. Она будет мне напоминать об этом месте, о нём и о тебе.

– Их отправили в какой-то из этих лагерей, да? – спросил Джо. Капрал не ответил.

– Но почему? За что? Что они такого сделали?

Капрал глубоко вздохнул.

– У меня нет ответов, Джо, – медленно сказал он. – Я не знаю ответов, не знаю причин. Я столько думал об этом человеке и этой девочке, но я всё равно не понимаю.

– Он был моим другом, – отчаянно выпалил Джо. – Оба были моими друзьями. Он прятался в горах, и знаете почему? Он ждал свою дочь: что она придёт, и они вместе уйдут в Испанию. Он не хотел уходить без неё.

– А девочка, это тоже была его дочь?

– Это была Лия, – ответил Джо. – Его дочь зовут Аня. Он был так уверен, что она придёт, но она не пришла.

Капрал надел пилотку и собрался уходить.

– В тот день, в хижине, – остановил его Джо, – вы же всё поняли, да?

Капрал кивнул:

– Я решил, что там кто-то или что-то, чего вы не хотели бы мне показывать.

– Там было двенадцать еврейских детей, – сказал Джо, – и всем им удалось уйти. Всем, кроме Лии, – они все спаслись. – Он даже не пытался скрыть триумф в голосе.

– Ну что ж, – ответил капрал. – Думаю, это уже кое-что. Ауф видерзеен , Джо. – И, подняв воротник шинели, он вышел под дождь.

Через несколько дней они возили сено, и вдруг Джо показалось, что он слышит далёкие раскаты грома. Мама остановила лошадь, а дедушка поднял руку, прислушиваясь. Это был не гром, а барабан – барабан Юбера. Кристина запищала, что её бросили, но Джо всё равно помчался вперёд. Он бежал по улицам и видел, что и другие бегут, – все вокруг бежали. Грохот барабана эхом отражался от стен домов, так что казалось, будто Юбер бьёт в дюжину барабанов. На площади все обнимались и кричали. «Они ушли! – услышал Джо. – Немцы ушли!»

Звонили колокола, и месье Сартоль, высунувшись из окна Мэрии, возился с выцветшим трёхцветным флагом, который никак не хотел подниматься по шесту – но когда он всё же взлетел вверх, то его встретил такой шквал аплодисментов и криков, что Джо даже не сразу расслышал, как Лоран орёт ему на ухо: «Юбер! Посмотри на Юбера!» Возле кафе все пили прямо из бутылок, обнимались и плясали, а Юбер стоял со своим барабаном и хлестал вино, как воду. Он прикончил бутылку и замахал руками над головой, хохоча, пока из его глаз не потекли слёзы. В следующий раз Джо увидел его танцующим по Площади с Кристиной – получался скорее дикий галоп, чем настоящий танец, но Кристина была в восторге.