Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Мы не должны этого делать.

— Знаю. Но я хотел тебе сказать. Как вы?

— Плохо, Арнау. Плохо. Нам, старикам, все равно, молодые тоже потерпят, а вот дети не ели и не пили уже много часов. Есть несколько новорожденных, и если у матерей закончится молоко… Мы здесь не так уж долго, но физиологические потребности… Ты понимаешь меня…

— Я могу помочь вам?

— Мы бы хотели начать переговоры, но викарий не соглашается прийти к нам. Ты прекрасно знаешь, что есть только один путь — купить нам свободу.

— О какой сумме я могу вести речь?

Взгляд Хасдая, полный неизбывной тоски, не дал ему договорить. Сколько стоили жизни пяти тысяч евреев?

— Я доверяю тебе, Арнау. Мои соплеменники в опасности.

Арнау протянул ему руку.

— Мы доверяем тебе, — повторил Хасдай на прощание.

Арнау снова прошел сквозь толпу суетящихся черных монахов.

Ну что, нашли окровавленную гостию?

Вещи, включая мебель, валялись на улицах еврейского квартала…

Он попрощался с викарием, стоявшим у ворот, и направился в город. В тот же вечер Арнау попросил викария об аудиенции.

Но сколько он должен предложить за одну человеческую жизнь? А за жизнь всей еврейской общины?

Арнау торговал самым разным товаром: тканью, специями, зерном, скотом, кораблями, золотом и серебром, он знал цену рабов, но сколько стоит друг?

Покинув еврейский квартал, Арнау повернул налево и пошел по улице Банис-Ноус; затем пересек площадь Блат и, когда уже находился на улице Кардерс, возле поворота на Монкаду, где был его дом, резко остановился.

Зачем он туда идет? Чтобы встретиться с Элионор?

Ну уж нет!

Круто развернувшись, он направился к Морской улице и спустился вниз, к своей лавке. С того дня, как он согласился на брак Мар, Элионор настойчиво преследовала его. Сначала она действовала с помощью уловок, но даже тогда эта женщина ни разу не назвала его любимым! Ее никогда не интересовали дела Арнау, ей никогда не приходило в голову спросить, что он ел, как себя чувствует…

Когда эта тактика не оправдала себя, Элионор решила идти в лобовую атаку.

«Я — женщина», — заявила она однажды.

Должно быть, ей не понравился взгляд, которым Арнау ответил ей, не сказав при этом ни слова. То же самое он сделал, когда через несколько дней Элионор произнесла: «Наш брак не должен оставаться бесплодным! Мы живем во грехе».

— С каких это пор ты стала интересоваться моим спасением? — спросил ее Арнау.

Вызов мужа не смутил баронессу, и она решила поговорить с отцом Жули Андреу, одним из священников церкви Святой Марии, чтобы ввести его в курс семейных дел. Поскольку святой отец был заинтересован в спасении своих верующих, а Арнау был одним из самых любимых прихожан, Элионор решила найти поддержку вне семьи. Отмахнуться от священника, как он поступал с Элионор, Арнау не мог.

— Поймите меня, святой отец, — говорил он, когда Жули подошел к нему во время молитвы в церкви Святой Марии и завел разговор о супружеском долге. — Я ничего не могу с собой поделать…

После того как он отдал Мар рыцарю Понтсу, Арнау попытался забыть о девушке.

Он остался один.

Все те, кого он любил, исчезли из его жизни.

Почему бы ему и впрямь не завести детей, чтобы потом играть с ними, заботиться о них, посвятить всего себя им и найти в них то, чего ему не хватало? Он понимал, что осуществить это можно только с Элионор. Но когда Арнау видел, как она льнет к нему, преследует его, подстерегая в разных уголках особняка, его настроение резко менялось. Фальшивый голос Элионор, столь непохожий на тот, каким она к нему обращалась до сих пор, наигранность в ее движениях — все это подавляло все желания Арнау…

— Что вы хотите сказать, сын мой? — спросил его священник.

— Король заставил меня жениться на Элионор, святой отец, но он даже не спросил, нравится ли мне его воспитанница.

— Баронесса…

— Баронесса меня не привлекает, святой отец. Моя плоть отказывается…

— Я могу порекомендовать вам хорошего врача, — не дослушав его, сказал священник.

Арнау улыбнулся:

— Нет, святой отец, нет. Речь не об этом. Физически я здоров, просто…

— Тогда вы должны заставить себя выполнить ваши супружеские обязанности. Господь ждет…

Арнау выслушал поучительные рассуждения священника и вдруг представил себе, как Элионор жалуется святому отцу, выдумывая тысячи историй.

Что они себе вообразили?

— Послушайте, — довольно резко заговорил Арнау, — я не могу заставить свое тело возжелать женщину, которую не люблю.

Священник хотел было перебить его, но Арнау остановил его жестом:

— Я поклялся быть верным моей жене, и я это делаю: никто не может обвинить меня в грехопадении. Я часто прихожу молиться и даю деньги на церковь Святой Марии. У меня такое чувство, что, давая деньги на строительство храма, я искупаю те слабости, которые позволил себе в молодости.

Священник, не скрывая сожаления, посмотрел на него и вздохнул:

— Сын мой…

— Как вы полагаете, святой отец?

Тот напрягся, пытаясь найти среди своих скудных познаний в теологии какой-нибудь аргумент, чтобы возразить Арнау, но эти усилия ни к чему не привели.

В конце концов священник ушел вместе с рабочими церкви Святой Марии, спешащими домой после тяжелого трудового дня.

Когда Арнау остался один, он вновь обратился к своей Святой Деве и стал перед ней на колени:

— Я думаю только о ней, матушка. Почему ты позволила мне отдать ее рыцарю Понтсу?

Он не видел Мар с того дня, как она обвенчалась с Фелипом де Понтсом. Когда тот через несколько месяцев умер, Арнау хотел прийти к вдове, но Мар отказалась принять его.

«Тем лучше», — подумал тогда Арнау.

Клятва перед Святой Девой давила на него больше, чем когда-либо: он был вынужден хранить верность нелюбимой женщине, которая, в свою очередь, никогда не любила его.

Сокрушаясь и тоскуя, Арнау постоянно задавался одним и тем же вопросом: как он мог позволить себе отказаться от единственного любимого им человека, с которым, несомненно, был бы счастлив?!

— Ну что, они нашли гостию? — спросил Арнау у викария, когда они сидели друг против друга во дворце, окна которого выходили на площадь Блат.

— Нет, — коротко ответил тот.

— Я поговорил с городскими советниками, — сообщил ему Арнау, — они согласны со мной. Заточение всей еврейской общины может очень серьезно сказаться на коммерческих интересах Барселоны. Сезон мореходства только что начался. В порту стоят несколько кораблей, готовых к отплытию. Среди них есть корабли евреев; их нужно либо разгрузить, либо ждать купцов, которые согласятся пойти с ними в плавание. Проблема в том, что не весь груз принадлежит евреям: там есть и товары христиан.

— Почему они их не разгрузят?