Ильдефонсо Фальконес - Собор у моря [Литрес]

— Инквизитор одобрит смерть ведьмы, — ухмыльнувшись, сказал он.

Франсеска не проронила ни слова.

Ее взгляд был прикован к женщине, которая пришла ее спасать. Сколько лет они провели вместе? Сколько вынесли страданий?

— Оставьте ее, псы! — закричала Аледис, делая несколько шагов назад и снова показывая на ополченцев. Она хотела броситься за удаляющейся толпой, но солдат уже занес меч над Франсеской.

Огромное лезвие казалось больше старой, ссохшейся женщины.

— Оставьте ее! — завопила Аледис.

Старуха увидела, как она закрыла руками лицо и упала на колени.

Франсеска подобрала ее в Фигерасе и с тех пор не расставалась с ней. Неужели она умрет, не обняв Аледис?

Солдат уже напряг свои мускулы, когда вдруг почувствовал на себе пронзительный взгляд Франсески.

— Ведьмы не умирают от меча, — предупредила она его спокойным голосом.

Оружие задрожало в руках у солдата. Что говорит эта старуха?!

— Только очищающий огонь может принести смерть ведьме.

Так ли это?..

Солдат стал искать поддержки у своих товарищей, но те поспешно отступили к дверям дворца.

— Если ты убьешь меня мечом, — продолжала Франсеска, — я буду всю жизнь тебя преследовать, всех вас!

Разве кто-нибудь мог представить, что из этого немощного тела вырвется такой яростный крик?

Аледис, убрав руки от лица, изумленно смотрела на старуху. Солдат с мечом замер в замешательстве.

— Я буду преследовать вас, — прошептала Франсеска, — ваших жен и детей. Я прокляну вас!

Собравшись с силами, она оттолкнулась от каменной стены и выпрямилась.

Солдаты спрятались во дворце, рядом с ней оставался только тот, что занес над ее головой меч.

— Я прокляну тебя, — сказала она ему, — убей меня — и твоему праху никогда не знать покоя! Я превращусь в тысячи червей и сожру твои органы. Твои глаза я превращу в свои, навечно!

Пока Франсеска продолжала угрожать солдату, Аледис поднялась и тихо приблизилась к ней. Обняв старуху за хрупкие плечи, она осторожно повела ее за собой.

— Твои дети будут прокаженными, — продолжала бормотать Франсеска, спокойно проходя под мечом солдата. — Твоя жена превратится в наложницу дьявола…

Они больше не обернулись.

Солдат еще некоторое время продолжал стоять с поднятым мечом, потом опустил его и стал смотреть вслед двум фигурам, которые медленно пересекали площадь.

— Пойдем отсюда, дочь моя, — сказала Франсеска, когда они выходили на уже опустевшую улицу Бисбе.

Аледис задрожала:

— Я должна зайти в таверну…

— Нет, нет. Пойдем сейчас, не теряя ни секунды.

— А Тереза и Эулалия?..

— Мы пошлем за ними, — ответила Франсеска, прижимая ее к себе.

Дойдя до площади Сант-Жауме, они обогнули еврейский квартал и оказались у ближайших к ним ворот Бокерия. Они шли молча, обнявшись.

— А Арнау? — не выдержав, спросила Аледис.

Франсеска не ответила.

Первая часть плана, задуманного Гильемом, прошла так, как он и рассчитывал. В эти минуты Арнау должен был оставаться с бастайшами на небольшом каботажном судне, которое зафрахтовал Гильем. Договоренность с инфантом доном Хуаном была соблюдена полностью. Мавр вспомнил слова советника.

«Единственное, что обещает инфант, — сказал Франсеск де Перельос, выслушав его, — не препятствовать ополчению Барселоны. Он ни в коем случае не выступит против инквизиции, не будет заставлять ее что-либо делать и ставить под сомнение принятые трибуналом решения. Если твоя задумка удастся и Эстаньола освободят, помни: инфант не будет его защищать. И если инквизиция снова арестует твоего друга и осудит, дон Хуан и пальцем не пошевелит, чтобы спасти его. Ясно?»

Гильем кивнул и передал ему платежное письмо по кредитам, выданным королю.

Теперь оставалась вторая часть: убедить Николау в том, что Арнау разорен и что инквизитор ничего не добьется, преследуя морского консула.

Они могли бы все бежать в Пизу и оставить имущество Арнау в руках инквизиции. Фактически все уже так и было, так как осуждение Арнау, даже в его отсутствие, влекло за собой конфискацию. Поэтому Гильем собирался обмануть Эймерика; ему нечего было терять, но взамен он мог обеспечить спокойствие Арнау, чтобы инквизиция никогда больше не преследовала его.

Николау заставил мавра прождать несколько часов.

По истечении этого времени он появился в сопровождении маленького еврейчика, одетого в обязательную для евреев черную одежду, на которой выделялся желтый кружок. Еврей нес под мышкой несколько книг и следовал за инквизитором короткими поспешными шажками. Когда Николау жестом приказал им обоим войти в его кабинет, он старался не смотреть на Гильема. Инквизитор не предложил им присесть, хотя сам уселся в кресло, стоявшее за огромным столом.

— Если то, что ты говоришь, правда, — начал он, обращаясь к Гильему, — Эстаньол — банкрот.

— Вы знаете, что это так, — подтвердил Гильем, — король больше ничего не должен Арнау Эстаньолу.

— В таком случае я могу обратиться в барселонский суд, — сказал инквизитор. — Забавно будет, если город, освободивший Эстаньола от суда инквизиции, теперь покарает его за банкротство.

Гильема так и подмывало ответить ему: «Этого никогда не произойдет! Свобода Арнау уже у меня в кармане. Достаточно просто показать платежное письмо Абрахама Леви…»

Нет.

Николау принимал его не для того, чтобы угрожать судебным иском. Инквизитор хотел вернуть деньги — те, которые он пообещал Папе и которыми, по словам его помощника-еврея (несомненно, водившего дружбу с Жусефом), Арнау мог располагать.

Гильем молчал.

— Я мог бы это сделать, — снова заговорил Николау.

Гильем пожал плечами, и инквизитор пристально посмотрел на него.

— Кто ты? — спросил он его наконец.

— Меня зовут…

— Да, да, — не скрывая раздражения, перебил его Эймерик, — тебя зовут Сахат из Пизы. Я хотел бы узнать, что делает пизанец в Барселоне, защищая еретика.

— У Арнау Эстаньола есть много друзей, включая и Пизу.

— Неверные и еретики! — воскликнул Николау.

Гильем вздохнул и развел руками. Как скоро инквизитор заговорит о деньгах?

Николау помолчал некоторое время.

— Что могут предложить друзья Арнау Эстаньола инквизиции? — сдался он наконец.

— Эти книги, — сказал Гильем, показывая на еврея, который не отводил взгляда от стола Николау, — содержат записи в пользу кредитора Арнау Эстаньола; речь идет о целом состоянии.

За все время их разговора инквизитор впервые обратился к еврею:

— Это так?

— Да, — ответил тот. — С самого начала деятельности менялы Эстаньола есть записи в пользу Абрахама Леви…

— Еще один еретик! — взорвался Николау.

Все трое замолчали.

— Продолжай, — приказал инквизитор, успокаиваясь.