Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– Эй, с тобой все в порядке?

Озабоченное выражение лица молодого центуриона тронуло Макрона.

– Ничего страшного. Один хренов пидор, чтобы раздразнить, ранил меня в ногу.

– Сильно?

– Ты бы посмотрел на него, – рассмеялся Макрон. – Что ему теперь светит, без головы-то? Но вообще ты вернулся сюда не в самое подходящее время.

– А еще кто-то вернулся?

– Из легионеров – большинство. Первым притопал Фигул.

– А из когорт?

– С ними хуже, – покачал головой Макрон. – К настоящему моменту едва наберется две сотни. Может, еще кто подтянется, но вряд ли это изменит картину. Они почти все бежали, побросав, на хрен, оружие. Кроме, кстати, твоего знаменосца.

– Мандракса?

– Ну да! Он явился незадолго до тебя при полном вооружении, да и штандарт ваш сберег. Таких, как он, совсем мало. Ну да ладно, я приказал Сильве взять все необходимое из арсенала и вооружить заново всех уцелевших парней. Он здесь, возле своей интендантской повозки. Советую к нему наведаться: мне почему-то кажется, что тебе это не повредит. Я буду наверху, у частокола.

Макрон зашагал к взбегавшему на вал пандусу, а Катон огляделся, оценивая обстановку. Многие дома, расположенные близ вала, горели, и кучки горожан суетились, сбивая или заливая огонь, чтобы не дать ему распространиться по всей столице. Ветеран службы в римских войсках Сильва, ответственный за снаряжение легионеров, а также набранных в помощь Риму бойцов из местных жителей, стоял в окружении спасшихся Волков и Вепрей, занимаясь привычной работой. Заметив Катона, он приветственно помахал ему рукой:

– Рад видеть тебя, командир, а то уже поговаривали, будто ты занял первое место в списке!

– В списке? В каком это?

– В списке центурионов, чья карьера оказалась самой короткой.

– Очень смешно. Мне нужно снарядиться.

– Что именно тебе требуется?

– Да все подряд. Кроме меча.

– А как насчет возвращения «со щитом или на щите»? – пробормотал Сильва.

– Иногда важней для начала просто остаться в живых, чтобы позже попробовать отыграться.

Катон заглянул в повозку и увидел, что она чуть ли не доверху загружена шлемами, мечами, кинжалами, ремнями, копьями и щитами. Короче, всем, что необходимо легионеру.

– Кольчуги есть?

– Прошу прощения. Все розданы. Осталось лишь это.

Сильва показал на новенький пластинчатый панцирь, какие только начали поставлять легионам.

– Хочешь бери, командир, хочешь нет.

– Ладно, годится.

Катон взял панцирь и накинул его поверх грязной туники. Сильва засуетился, помогая затянуть ремешки, в то время как молодой центурион намотал на шею тряпицу взамен ворота брошенного подкольчужника.

– Вот так… – Сильва отступил на шаг. – Ты, командир, раньше носил такой панцирь?

– Нет, никогда.

– Думаю, ты найдешь его очень удобным. Единственный недостаток: копье в нем как следует не метнуть, но зато он легче кольчуги, да и, кстати, дешевле. Я запишу его на твой счет, командир. Вместе с остальным снаряжением.

Катон уставился на интенданта.

– Ты шутишь?

– Никак нет, командир. Во всем должен быть учет и порядок.

– Ну… это правильно.

Катон затянул поясной ремень, вытащил из болтавшихся на нем ножен гладиус и бросил в повозку, вогнав в них свой куда более дорогой, а главное, памятный ему клинок.

– Смотри запиши на меня только ножны.

Прихватив щит и шлем, Катон отошел от повозки, в то время как Сильва торопливо отмечал на восковой табличке все полученные центурионом предметы воинской амуниции.

Взбежав к частоколу, Катон поискал взглядом Макрона. На надвратной караульной площадке толпился народ, готовясь сбросить очередную фашину. В то время как четверо дюжих малых поднимали ее на вилах, пятый подносил факел. Хворост взялся мгновенно, а как только он разгорелся, фашину вытолкнули наружу. Горящая вязанка рухнула вниз и откатилась на какое-то расстояние, осветив отряд вражеских лучников.

– Ага, вот они! – воскликнул кто-то из атребатов, и со стены во врагов полетели стрелы, копья и пущенные из пращей камни.

Несколько дуротригов упали на землю: они вопили и корчились в сполохах оранжевого огня.

– Хорошая работа! – выкрикнул Макрон, подкрепляя свою похвалу взмахом огромного кулака с оттопыренным вверх большим пальцем.

Завидев Катона, он кивнул ему:

– Ты бы перевел им это, а? По-кельтски они небось поймут лучше.

– Уверен, ребята и так все поняли, – улыбнулся Катон. – Как наши дела?

– Пока все в порядке. Я расставил вдоль стены наблюдательные посты на случай приступа, но дуротриги пока не пытаются штурмовать вал и даже прекратили забрасывать нас зажигательными стрелами. Хрен знает почему, ведь из-за них нам приходилось носиться по всему городу и тушить пожары.

– А трибуна кто-нибудь видел?

– А как же! – хохотнул Макрон. – Он подскакал к воротам, прежде чем унестись от них прочь. Задержался ровно настолько, чтобы крикнуть, что едет за подмогой. А после взял с места в карьер. Знаешь, кто мне доложил о том? Сильва!

– Думаешь, он и впрямь отправился искать помощь?

– Во всяком случае, он точно отправился искать то местечко, где безопасней, чем здесь.

– А таких мест теперь много.

– Да уж, что говорить.

– Как по-твоему, удержим мы город? – тихо спросил Катон.

Макрон ненадолго задумался, потом покачал головой:

– Нет. Нас недостаточно, чтобы оборонять стену по всей длине, а значит, враг где-нибудь да найдет слабину. И на горожан рассчитывать не приходится, они не годятся для боя.

– В таком случае… – Катон мысленно представил себе карту Каллевы. – В таком случае, когда припечет, нам придется укрыться на базе. Или там, или в царской усадьбе.

– Усадьба нам не подходит, – возразил ветеран. – Ее обступают лачуги. Враг может подобраться вплотную совсем неприметно для нас. Кроме того, на базе собраны все наши припасы. В них главная наша надежда.

– Пожалуй, ты прав…

– Катон! Макрон! – донеслось из темноты за стеной. Оба центуриона обеспокоенно вгляделись во мрак.

– Это еще что за хрень?

Макрон повернулся к лучникам, прячущимся под частоколом, и дал им знак наложить стрелы на тетивы.

– Всем быть наготове!

Голос раздался опять, уже ближе.

– Не нравится мне это, – проворчал Макрон. – Похоже, варвары что-то затеяли. Ну да ладно, нас на мякине не проведешь.

Катон напряженно сверлил взглядом тьму. Оклик послышался снова, он звучал громче, ясней, и на сей раз сомнений у юноши не осталось.

– Это Тинкоммий!

– Тинкоммий? – Макрон покачал головой. – Быть не может. Тут какая-то хитрость?

– Да говорю же тебе – Тинкоммий. Вон там, посмотри!

В красном колеблющемся свете догоравшей вязанки хвороста обрисовались очертания человека, тоже дрожащие и мерцающие в плавящемся от жары ночном воздухе.