Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– Занести штандарт внутрь! – прозвучала команда.

Мандракс отчаянно рубанул мечом наседавшего на него дуротрига, тот отпрянул, уходя от удара, и знаменосец, воспользовавшись этим, умчался прочь, тогда как Катон и еще один малый остались лицом к лицу с целой оравой врагов с угрожающе раскрашенными физиономиями и смазанными известью жесткими волосами. Сзади, с телег, донесся встревоженный голос Макрона:

– Катон! Не геройствуй. Беги!

Молодой центурион, отражая сыпавшиеся на него удары щитом, крикнул дравшемуся рядом с ним малому, чтобы тот удирал. Атребат, опьяненный битвой, не услышал приказа и, яростно бросившись на ближайшего врага, раскроил ему череп. Однако едва из его горла успел вырваться торжествующий крик, как он был оборван ударом копья, угодившего несчастному в рот и вынесшему, сбив с того шлем, страшное месиво крови, костей, мозга и волос на своем острие из затылка. Катон поднырнул под падавшее тело и припустил наутек.

– Закрыть проход! – проревел Макрон, и люди, ждавшие этой команды, налегли на борт груженой телеги, толкая ее изо всех сил.

Застонали от напряжения оси, крепкие колеса, придя в движение, загромыхали, и фура пошла на сближение с прочной каменной стеной здания. Один из дуротригов, успевший проскочить в брешь, споткнулся и, почуяв опасность, рванулся назад, но был сбит колесом и раздавлен за миг до того, как телега ударилась о каменную кладку и закрыла проем. Как только это произошло, под широкое днище повозки полетели плетеные корзины с землей, чтобы враги не смогли ни откатить ее, ни под ней проползти.

Однако, невзирая на то что большей части легионеров и их союзников удалось скрыться в убежище, бой еще далеко не закончился. Дуротриги яростно бросались на заграждение, пытаясь достать копьями и мечами разивших их сверху легионеров, защищенных как парапетом из столов и скамей, так и своими большими щитами. Самые упорные бритты норовили взобраться наверх, но с ними разделывались мгновенно, и они, мертвые или умирающие, падали на своих соплеменников, рвущихся занять их места.

Через какое-то время Макрон обвел взглядом людей, защищавших оборонительный полукруг, прикрывавший вход в большой зал чертога, и удовлетворенно кивнул. Они, по крайней мере пока, сумели отбросить врага, и у старшего центуриона появилась возможность обдумать сложившееся положение. Вокруг него сидели на корточках уцелевшие легионеры и парни Катона, измочаленные и в большинстве своем раненые: некоторые – легко, другие – серьезней, а состояние третьих вообще требовало срочного вмешательства медиков. Один, похоже, был совсем безнадежен. Копье вспороло ему живот, и он, бледный и потный, с искаженным гримасой боли лицом полулежал, зажимая рану руками, чтобы не дать внутренностям вывалиться наружу.

Макрон подошел к Катону, который, привалившись спиной к задней стенке повозки, пытался отдышаться.

– Ты еле успел, – проворчал он.

Катон поднял глаза и кивнул.

– И ты ранен, – осуждающе продолжил Макрон, указывая на ногу молодого центуриона.

Катон выставил ногу вперед и увидел, что у него рассечена икра.

Он вспомнил, что вроде бы ощутил тупой удар где-то ниже колена, когда бежал к бреши, однако только теперь заметил, что его сапог сзади весь залит кровью, и почувствовал жгучую боль.

– Ступай на перевязку! – велел Макрон. – Лекарь в зале, топай туда. Да, и скажи ему, чтобы выполз сюда осмотреть остальных.

– Есть.

Катон обвел взглядом фигуры защитников редута, отбивавших редкие наскоки самых неугомонных врагов.

Макрон, перехватив его взгляд, улыбнулся:

– Все в порядке, парень. Я обойдусь тут без тебя. По крайней мере, какое-то время. Ступай.

Молодой римлянин выпрямился и заковылял к входу в царский чертог, но на пороге остановился и оглянулся. Макрон повелительно ткнул пальцем в дверь, и Катон вступил в зал.

Контраст между сияющим снаружи солнцем и тусклым сумраком помещения, как и всегда, оказался разительным, и поначалу Катон почти ничего не видел: только какие-то смутные тени. Потом, когда его глаза приноровились к скудному освещению, центурион различил, что почти всюду на усыпанном тростником полу вповалку лежат раненые. За ними с помощью домашних рабов Верики присматривал все тот же лекарь. Правда, рабы мало что могли сделать: разве перевязать раны, подать воды или простыми сочувственными словами несколько облегчить кому-то переход в иной мир. Завидев центуриона, лекарь поспешил к нему.

– Командир, ты ранен?

– В ногу. Взгляни.

Лекарь опустился на колени и осторожно осмотрел рану.

– Довольно глубокая. Однако выглядит чисто. Сильно кровоточит. Ты чувствуешь слабость?

Катон не расслышал вопроса: вокруг было столько несчастных, искалеченных варварским костоломом, что его кольнул стыд. В первую очередь уход нужен им, а он отвлекает внимание медика на какой-то пустячный порез.

– Командир?

Обмотав икру Катона полоской полотна, отхваченной от извлеченного из сумки рулона, лекарь поднял глаза.

– Что?

– Как ты себя чувствуешь?

– Все будет хорошо, – ответил Катон, мысленно усмехаясь.

Какая разница, как он себя чувствует, если, в сущности, через час или два с ним будет покончено? Как и со всеми, кто здесь находится, а хренов медик все равно к ним относится так, словно у них есть надежда на полное выздоровление. Катону едва удалось подавить истерическое хихиканье, потом он понял, что лекарь что-то сказал и ожидает ответа. Юноша на всякий случай пожал плечами и сменил тему:

– Где царь?

– У себя в спальне. Я велел ему отдохнуть.

– Как он?

– Более или менее. Но лучше бы ему обойтись без всех этих волнений.

На сей раз Катон не сумел сдержаться и хмыкнул. Лекарь воззрился на него с озабоченным видом:

– По-моему, командир, тебе лучше присесть.

– Нет. Мне нужно увидеть Кадминия.

– Он там, командир.

Лекарь кивком указал на дальний конец зала, где несколько царских телохранителей несли дежурство у выхода на тренировочную площадку. Катон, лавируя между ранеными, побрел туда. Крепкая деревянная дверь была закрыта, заклинена и забита досками. С той стороны доносились размеренные звуки ударов.

– Как дела? – спросил Катон по-кельтски, стараясь придать своему тону куда больше бодрости и уверенности, чем в нем могло в этот миг наскрестись.

Кадминий резко обернулся:

– Пока ничего страшного, держимся. Без тарана им эту дверь не сломать.

– Надо думать, они нас сейчас слышат и кое-что мотают на ус?

– Пусть мотают… Могу вдобавок швырнуть им голову Тинкоммия, пусть попробуют выбить дверь его лбом.

– Кстати о Тинкоммии, где он?

– С ним все в порядке, – усмехнулся Кадминий. – Связан надежно, по рукам и ногам, больше он уже никому не опасен. Мне приказано, если эти выродки прорвутся в чертог, убить его на месте.