Сергей Булыга - Тень Серебряной горы

– А чёрт где? – спросил капитан.

– Какой чёрт?! – сказал Ефимов. – Это всё чубриковские бредни. Помрёт Чубриков, бредней не станет, чёрт сдохнет.

Капитан подумал и спросил:

– А сейчас чёрт жив?

– Ваше благородие! – громко сказал Ефимов. – Да если хотите, то вот как только кто-нибудь помрёт и нужно будет опять хоронить, я сам с вами туда схожу и покажу, что ничего и никого там нет! А ждать нам этого, чую, недолго!

– Ладно, – ответил капитан, – пусть так и будет.

И развернулся, и пошёл к себе.

Когда он пришёл туда, то первым делом увидел адъюнкта. Тот сидел в своём углу и очень внимательно смотрел на капитана. Хочет узнать, но не может, подумал капитан. И вдруг ещё подумал: и не надо! После лёг на своё место, отвернулся к стене, начал считать захваченных оленей и заснул. Во сне был тепло, он сидел у себя дома за своим столом, ел кашу, запивал казёнкой и поглядывал на Степаниду. Степанида улыбалась. А адъюнкта с ними не было! Капитан не спрашивал, но знал, что адъюнкт остался с чукчами, женился на Гитин-нэвыт, он теперь у них главный шаман и зять Атч-ытагына. Ну и славно! Капитан опять налил себе и выпил, и утёрся. Вот такой в тот вечер у него был сон.

А назавтра наяву было вот как. Не успели они позавтракать, как пришёл ефимовский казак Самохин и сказал, что Чубриков преставился, вот Ефимов и зовёт господина капитана, как и было договорено, на погребение. А, вспомнил капитан, и в самом деле, это он про чёрта намекает – и нахмурился. Но и в то же время сразу встал, пошёл.

В казарменной пещере опять было тихо, потому что почти все опять ушли на службу. Но Ефимов был на месте, с ним стояли ещё четверо казаков, Чубриков лежал прибранный, строгий. Капитан хотел уже было начать отпевание, но Ефимов вдруг сказал:

– Ваше благородие, не велите гневаться. Как вы велели, так я и исполнил, но позвольте сделать сообщение.

Капитан кивнул, что позволяет. Ефимов встал во фрунт и доложил:

– Раб божий Чубриков Игнат перед тем, как преставиться, заявил мне под присягой, что никакой нечистой силы он во вверенной нам пещере не видывал, и на том крест целовал. Так что, ваше благородие, никого искать не надо.

– Вольно, – ответил капитан. После сказал: – При чём здесь Чубриков? Я по своему разумению действую.

И приказал поднимать. Чубрикова подняли, понесли. Опять впереди шёл Лопухов со светом, за ним капитан с чубриковской шапкой, а уже за ним все остальные с Чубриковым на плечах. Место уже было выбрано, шли быстро. Так же быстро, прости, Господи, капитан после читал канон, потом закладывали Чубрикова каменьями, потом развернулись уходить…

Но капитан сделал знак погодить и сказал, что он всех отпускает, а Ефимову велит остаться. Ефимов помрачнел, но промолчал, взял у Лопухова свет, поднял его над собой и предложил капитану следовать за ним. Капитан последовал. Ефимов ступал осторожно, с оглядкой, капитан так же с оглядкой шёл за ним. Первых две хоромины они прошли молча, а после, когда повернули к третьей, Ефимов сказал, что как только господину капитану надоест, они сразу повернут обратно. Но капитан молчал, они шли дальше. Проходы там были достаточно широкие, идти было легко. Потом они перешли через небольшой ручей, капитан подумал, что вот куда надо будет послать поваров, потому что талая вода уже в глотку не лезет. Потом они ещё прошли, воздух стал сырой, вонючий, капитан подумал, надо поворачивать обратно, а то как бы не рвануло, вон как адъюнкт рассказывал про шахты, да и капитан сам не однажды слышал…

И тут он поскользнулся и упал, и покатился под уклон! И катился немало! Потом остановился, встал, осмотрелся…

А света нигде не было! Да как так, подумал капитан, куда это Ефимов пропал? И он окликнул:

– Ефимов!

И отдалось как в колодце: «Ефимов!». Капитан проверил саблю, та была на месте. Это уже легче, подумал капитан и ещё раз осмотрелся. Вокруг была сплошная тьма, воняло газом. Так надышишься и угоришь, подумал капитан. В прошлом году в Среднеколымске, говорили, угорела целая семья, шесть человек, канцелярист, жена и четверо детей. А канцелярист у них был толковый, не то что наш Черепухин, ну да наш не угорит, наш осторожный…

Капитан стоял и слушал, и присматривался. Ничего не было ни слышно, ни видно, только иногда посверкивали искры. В одном месте искр было больше. Капитан пошёл в ту сторону. Шёл осторожно, вдоль стены, на ощупь. Искр становилось ещё больше. Потом стало слышно, как они потрескивают. Капитан пошёл быстрее и споткнулся. Остановился, осмотрелся, увидел слабый отблеск света на стене и хотел уже было окликнуть Ефимова, но передумал и, стараясь не шуметь, пошёл на свет. Шёл долго. Свет на стене становился всё ярче.

Потом свет начал дёргаться. Потом пропал. Капитан прошёл ещё немного вдоль стены, и свет опять появился. Свет становился то ярче, то слабее. Запахло горелым. Да что это, костёр, что ли, подумал капитан, остановился и прислушался. Сразу стало совсем тихо. Тогда капитан пошёл на свет. Свет начал угасать. Капитан напугался, что он не успеет, и прибавил шагу, начал раз за разом оступаться, но ему очень не хотелось оставаться в темноте, он шёл всё быстрей и быстрей…

И вышел на свет. Перед ним была небольшая подземная хоромина, посреди которой горел костёр, а возле костра сидел старик инородец в высокой шапке. Старик смотрел на костёр. На костре стояла большая чугунная сковорода, на сковороде что-то потрескивало. Капитан застыл на месте. Старик принюхался и обернулся, увидел капитана и оскалился. Зубы у старика были длинные и острые, как у собаки, капитан смотрел на них как заворожённый. Старик что-то сказал, и капитану почудилось, будто он слышит:

– Подойди ко мне.

И капитан пошёл к нему! И подошёл совсем близко. Старик сделал знак рукой, и капитан сел туда, куда ему было указано. Старик опять что-то сказал, и капитан теперь услышал вот что:

– Ты голоден?

– Нет, – ответил капитан, а сам подумал: кто это? Неужели это он?!

– Да, – так же странно ответил старик. – Это я.

И, улыбаясь, снял шапку. Под ней у него был длинный острый череп. Мне это снится, подумал капитан, я надышался угарного газа, мне нужно приложить мокрую тряпку к губам, меня нужно вытащить во двор, немедленно, а иначе я подохну здесь!

– Э, – сказал старик, улыбаясь. – Не о том ты думаешь. Когда люди встречают меня, они радуются. Хочешь, я сделаю тебя самым богатым во всей тундре? Или ты хочешь стать самым сильным? Или чтобы у тебя было много-много жён и сыновей? Много оленей? Много воинов? Почему ты молчишь? Или ты думаешь, что если ты ничего мне не ответишь, то я ни о чём не догадаюсь?

Но капитан и сейчас промолчал.

– Небо не любит таких, как ты, – сказал старик. – Поэтому на небо ты не попадёшь. Или ты очень хочешь туда? Скажи, и я помогу тебе попасть на небо. Но ничего хорошего там нет! Я рад, что ты туда не просишься.