Сергей Булыга - Тень Серебряной горы

– Такое годится?

Вместо ответа Кэт-Аймак только радостно захмыкал. Дмитрий Иванович тут же резко выступил вперёд, ткнул в Кэт-Аймака копьём, но тот успел отскочить, размахнулся и ударил сверху. Дмитрий Иванович отбил, а Кэт-Аймак…

Ну и так далее. Долго они ещё скакали, бились, а наши и чукчи кричали, их подбадривая. И вот уже Дмитрий Иванович начал сдавать, сопел, запыхавшись, а Кэт-Аймаку было хоть бы хны. Эх, думал капитан, беда какая, загоняет его чукча, а потом убьёт, позор какой!

Но наяву вышло иначе – Дмитрий Иванович пригнулся, изловчился, нырнул под кэт-аймаковым копьём и всадил ему своё копьё в живот, насквозь! Кэт-Аймак остановился, распрямился во весь рост, разжал руки, и его копьё упало ему под ноги. Теперь Кэт-Аймак стоял как околдованный, шатался и сверкал глазами. Дмитрий Иванович шагнул вперёд, махнул копьём как косой и отрубил Кэт-Аймаку голову. Кэт-Аймак выставил руки вперёд, подхватил свою голову, прижал её к груди и упал на колени. А после упал на бок. Все молчали.

– Виват! – закричал Дмитрий Иванович. – Пли! Пли!

Все наши, у кого, конечно, были ружья, начали стрелять. А те, у кого ружей не было, а это инородцы, те побежали с копьями наперевес в атаку.

– Йакунин! – кричали наши. – Йакунин!

Чукчи бежали кто куда. Один только Атч-ытагын оставался на месте, а рядом с ним стоял его переговорщик. Так же и Дмитрий Иванович никуда не спешил, и капитан оставался при нём. Не офицерское это дело за чукочьем по тундряку гоняться, обычно говорил Дмитрий Иванович. А тут он опять посмотрел на часы и сказал:

– За четверть часа управились.

А дальше было вот как. Наши погнались за чукчами, а Дмитрий Иванович убрал часы, повернулся к Атч-ытагыну и продолжил:

– Но это ещё не всё. Потому что ты, как мне сказали, украл у нас человека, очень важного, его царица к нам послала, а ты взял и украл! Так это или нет?

– Это не так, – сказал Атч-ытагын, – потому что я отдал его обратно.

– Не отдавал ты нам его! – воскликнул капитан. – Я его сам забрал!

На что Атч-ытагын ответил:

– Но когда ты его забирал, я разве требовал его обратно?

Капитан только развёл руками. А Дмитрий Иванович сказал:

– Это, конечно, хорошо, что ты не требовал. Но это мы тебя принудили не требовать. А вот что ты сам по себе, без нашего принуждения, сделал хорошего?

И Атч-ытагын, улыбаясь, ответил:

– Я отправил Хыпая к верхним людям. Мы с ним повздорили, и я его отправил. И когда я его отправлял, я знал, что делаю для тебя большую радость.

– Где это было? – спросил Дмитрий Иванович.

– Далеко, – ответил Атч-ытагын.

Дмитрий Иванович подумал и сказал:

– Почему я должен тебе верить?

Атч-ытагын ещё раз улыбнулся и ответил:

– Я знал, что ты мне не поверишь, поэтому смотри сюда.

И он показал на своего переговорщика, стоявшего здесь же с мешком. Переговорщик поклонился Дмитрию Ивановичу и вытряхнул из мешка на землю почерневшую голову Хыпая. Дмитрий Иванович, не приближаясь к голове, внимательно её осмотрел, удовлетворённо кивнул и сказал:

– Это хорошо. Я напишу государыне, она обрадуется и похвалит тебя. Правда, ты этого не услышишь, потому что я сейчас убью тебя, отрублю тебе голову, и вместе с Хыпаевой пошлю к государыне, пусть она сразу два раза порадуется.

Атч-ытагын подумал и сказал:

– Да, это будет справедливо сделано.

– Ха! – громко и презрительно сказал Дмитрий Иванович. – Как ты сразу запел! Какой ты стал послушный! Как ты спешишь как можно скорее уйти к верхним людям! Но это ещё надо заслужить, потому что никого у нас не убивают без причины. Всё должно быть по закону, как нам наши предки завещали. Поэтому я вначале должен буду судить тебя. То есть мы сперва выслушаем всех тех, кто захочет говорить за тебя, и всех тех, кто будет говорить против, потом обсудим их слова, обдумаем, а только потом уже решим, чего ты достоин – чтобы тебя убили или нет. Вот так!

– И потом ты меня убьёшь? – спросил Атч-ытагын.

– Да, если ты будешь этого достоин, – сказал Дмитрий Иванович. – А если не будешь достоин, то я отвезу тебя в Анадырск и там скормлю бродячим собакам. Но вначале суд!

И он стал осматриваться по сторонам. Народу там было немного, люди же, как уже говорилось, по большей части кинулись вдогонку за чукчами, надеясь на богатую воинскую добычу. Но, правда, думал капитан, можно было никуда не бегать, потому что прямо здесь, в поле, правильней, на пустоши, есть чем поживиться. То есть много же здесь всякого полезного добра – луков, шапок, панцирей лахтачьих, железных наконечников для стрел и прочей другой дребедени. Но Дмитрий Иванович на это не смотрел, а он повернулся к Костюкову, который стоял тут же рядом, с трубой, и велел трубить сбор. Костюков взялся трубить. Люди стали понемногу собираться. Дмитрий Иванович поглаживал усы и улыбался. Капитан смотрел по сторонам. День был погожий, солнечный, только гора по-прежнему была в дыму. Это старик, подумал капитан, курит трубку и на нас поглядывает.

И Дмитрий Иванович тоже курил. Когда он стал докуривать, к нему подошёл Наседкин, фельдфебель, его каптенармус. Наседкин терпеливо ждал, глядя на трубку.

Докурив, Дмитрий Иванович неспешно выбил трубку и кивнул Наседкину. Наседкин выступил вперёд, осмотрел собравшихся и объявил, что самоуправство у нас не допускается, что у нас всё по закону, и вот сейчас господин Павлуцкий, Дмитрий Иванович, майор кавалерийской службы, комендант Анадырский и командир Якутского драгунского полка, начнёт судить Атч-ытагына, князька Ближнесопкинского. Сказав это, Наседкин посмотрел на Дмитрия Ивановича. Тот утвердительно кинул, вышел вперёд, на свободное место и, обращаясь ко всем, но в то же время искоса поглядывая на Атч-ытагына, сказал, что у нас всё по чести и правде, что наша Великая Правительница не позволяет беззакония и самоуправства, а кто самоуправствует, тех она беспощадно казнит, поэтому мы будем всё делать по закону, то есть вначале выслушаем всех тех, кто будет говорить против Атч-ытагына, а потом кто скажет за него. И, повернувшись к капитану, сказал:

– Но, как мне думается, нечего даже и перечислять те недобрые дела, которые совершал Атч-ытагын. Если мы будем их перечислять, то только напрасно потратим время до самой ночи. Поэтому, может, вначале послушаем тех, кто хотел бы сказать что-нибудь в его защиту? Кто готов сказать за Атч-ытагына добрые слова?

Все молчали. А что, подумал капитан, если Атч-ытагын вернётся домой живым, то его в его же стойбище не примут и ему всё равно придётся умереть. Так что, возможно, это ещё не самый плохой для него выбор – если его убьют здесь, убьют враги, а не свои, и он тогда и в самом деле сможет подняться к верхним людям…