Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

Уилл закрыл за ними дверь, и они сели.

— Нелегко сообщать вам об этом, — начал он, и Екатерина сразу насторожилась, — герцог Норфолк попросил у короля разрешения на брак миледи Ричмонд и сэра Томаса Сеймура.

Екатерина была потрясена. Она-то считала, что этот союз похоронен на веки. И вообще, с чего это Норфолк вдруг возжелал женитьбы Сеймура на своей дочери? Герцог был самым видным католическим пэром Англии, одним из лидеров консервативной партии, а Том и его семья принадлежали к лагерю реформистов. Что касается герцогини, то она никогда не выказывала ни малейшего интереса к Тому и даже не упоминала о нем.

— Но почему? — спросила Екатерина.

— Это очевидно. Католики недавно потерпели неудачу, как вам хорошо известно. Они опасаются растущего влияния реформистов, особенно Сеймуров. Герцог боится, что его семья утратит свои позиции, а потому ищет союза с Сеймурами. Таким образом, я полагаю, он надеется удержаться у власти. Граф Суррей говорит, что его сестра не хочет выходить за сэра Томаса, но решение остается за королем.

Екатерина онемела. Союз между двумя главнейшими фракциями при дворе. Это все равно что объединить Йорков с Ланкастерами — и может понравиться Генриху, который устал от бесконечной борьбы за влияние при дворе. Будет ли у Тома возможность сказать свое слово? И что он скажет? Станет ли бороться за нее? Воспротивится ли воле короля? И как сама она будет терпеть присутствие герцогини при своем дворе, если их поженят?

— Что мне делать? — спросила она брата и сестру, которые с тревогой наблюдали за ней.

— Предупредить его? — предложила Анна.

— Нет! Слишком опасно, — отсоветовал Уилл. — Кейт, ты тут ничего не можешь сделать. Если кто-нибудь заметит, что ты противишься этому браку, на тебя падут подозрения. И какие доводы против него ты приведешь?

— Ты прав, — согласилась она, ошеломленная всем произошедшим — недавним столкновением с Гардинером, болезнью Маргарет, критическим состоянием Генриха, а теперь еще и этой неприятной новостью.

В течение следующих нескольких недель Екатерина с дозволения короля большую часть времени провела на Чартерхаус-сквер. Она каждый день оставалась немного времени у Маргарет — долго задерживаться у нее не позволял доктор Венди, — а больная становилась все слабее, сотрясаемая приступами кровавого кашля. В промежутках между «дежурствами» Екатерина закончила свою новую книгу «Молитвы и размышления», в которой призывала читателей терпеливо сносить все невзгоды, не считаться с тщетой благополучия в этом мире, как делала Маргарет, и всегда стремиться к вечному блаженству. Книгу опубликовали в июне за подписью: «Добродетельнейшая и милостивейшая принцесса Екатерина, королева Англии».

Генрих трогательно гордился женой. Он прочел книгу, как только сошедший с печатного пресса свежий экземпляр оказался у него в руках, и превозносил ее до небес. Екатерина тайно порадовалась, что на страницах своего труда не преминула тепло отозваться о его реформах и поблагодарила Господа за то, что Он послал Англии такого набожного и ученого короля, которого в его триумфе над папой можно уподобить Моисею, победившему фараона. Генриху очень понравилось это сравнение.

— Рука Господа ясно видна в обоих случаях, — заявил он.

Екатерина получила столько поздравлений по случаю выхода в свет книги, что даже смутилась. Распродавалось ее сочинение быстро и вскоре было переиздано… потом еще раз, еще и еще. Университеты Оксфорда и Кембриджа уговаривали ее стать их патронессой, что было действительно великой честью. Екатерина с большим удовольствием ее приняла.

Успех книги помог ей пережить это трудное время, однако всенародная известность составляла лишь внешнюю оболочку ее существования. Настоящей Екатерине приходилось справляться с неотступавшими горестями и тревогами, изобретая для этого все новые способы. Маргарет угасала, и Генрих то и дело был не в духе. Прикованный к креслу — дни, когда он был на коне, явно остались для него в прошлом, — король сетовал на свою судьбу. Часто Екатерина приходила к нему около полудня и заставала его все еще в ночной рубашке. Он утруждал себя одеванием только в том случае, если был достаточно подвижен, чтобы посетить мессу, или когда возникала необходимость появиться на публике.

— Из всех утрат время — самая невосполнимая, — сказал ей однажды Генрих, — так как его не вернуть никакими молитвами и ни за какие деньги. Чего бы только я ни отдал, чтобы получить назад свою юность, ощутить себя способным покорить весь мир, снова заниматься спортом, участвовать в турнирах и побеждать.

— Вам скоро станет лучше, — сказала Екатерина, беря мужа за руку. — А теперь отдохните, и ваша нога поправится.

Такой же ложью она кормила и Маргарет.

При столь мрачных обстоятельствах лучик света промелькнул в жизни Екатерины: Генрих, собравшись с силами, решил обратить внимание на образование своих детей. Она с энтузиазмом обсуждала с ним, кого выбрать в учителя, и по ее предложению король назначил молодого ученого по имени Уильям Гриндал заниматься с Елизаветой. Эдвард был не так продвинут в учебе, как она, однако Гриндалу было поручено обучать принца греческому, языку весьма сложному для семилетнего мальчика, который уже осваивал французский и немецкий. Кроме того, Генрих попросил Роджера Ашэма, ученого из Кембриджа, пользовавшегося заслуженной славой, наставлять Елизавету и рекомендовать книги молодому учителю.

Вскоре Ашэм уже пел хвалы Елизавете. «Я имел дело со многими образованными леди, — писал он Генриху, — но ярчайшая звезда среди них — моя несравненная леди Елизавета» . Это вызвало на лице Генриха редкую в те дни улыбку. Еще раз улыбнулся он, читая строки, где Ашэм выражал свое высокое мнение о Кейт Чепернаун, ныне миссис Эшли, следившей за Елизаветой, когда та выполняла заданные наставниками уроки.

Екатерина беспокоилась за Эдуарда. Хрупкий мальчик, казалось, был перегружен учебой и тем не менее старался, как настоящий мужчина, оправдать отцовские надежды. Секретарь Совета даже преподавал ему науку об управлении государством. Неудивительно, что принц время от времени пускался в шалости, выражая протест. Генрих не мог удержаться от смеха, когда доктор Чик пожаловался, что его царственный воспитанник, поддерживаемый своими благородными компаньонами, использовал громогласные ругательства в классе. Чик сделал ему выговор, а еще одного мальчика выпороли.

— Несмотря на все свои дерзости, он справляется хорошо, — сказал Генрих Екатерине. — Уже умеет спрягать латинские глаголы и готов разбирать Катона и нравоучительные басни Эзопа. Вы знаете, Кэтрин, каждый день он читает что-нибудь из притчей Соломона, и ему это нравится. На примерах из них он учится остерегаться развязных женщин и быть благодарным тем, кто указывает ему на его ошибки. — Король был безмерно доволен своим сыном.