Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

— Извините, ваша милость. Приказ есть приказ.

— Мы не смеем, мадам. Нас могут уволить.

— Или еще хуже. — Мужчины нервно посмотрели на нее, и у Екатерины мелькнула мысль, что, если она настоит на своем, они уступят.

— Это я беру на себя. Я не видела его величество больше трех недель и беспокоюсь о его здоровье. Прошу вас, позвольте мне войти.

— Простите, ваша милость, мы не смеем.

— Кто отдал вам такой приказ? — (Стражники молчали.) — Кто бы это ни был, я требую встречи с ним.

И снова караульщики безмолвно таращились в пустоту. Ничего не оставалось, кроме как удалиться. Подобрав шлейф, Екатерина развернулась и со словами:

— Король узнает о вашей непреклонности, — пошла назад по галерее.

Плохо дело. Теперь она не сомневалась: Хартфорд решил захватить регентство. Вполне вероятно, что Генрих уже мертв. Ей нужно сохранить доверие принца, письмо которого с благодарностью за новогодний подарок лежало у нее в кармане. Екатерина подумала, не поехать ли ей к Эдуарду в Эшридж, чтобы опередить Хартфорда? Но какой в этом смысл, если тот получил от Генриха мандат на правление? Боже милостивый, какие махинации творятся за этими закрытыми дверями?!

Дрожа от негодования, Екатерина села за стол и написала письмо Эдуарду, призывая его всегда держать этот живописный образ отца перед глазами и размышлять о выдающихся делах своего родителя. С Божьей помощью при каждом взгляде на этот портрет Эдуард будет вспоминать и о ее доброте, о щедрой любви, которую она излила на него, а вместе с тем придет и понимание, что именно ей следует наставлять его и править королевством. Разумеется, за ним тоже должно оставаться слово в этом деле.

Перечитав письмо, прежде чем запечатать его, Екатерина была неприятно поражена количеством сделанных помарок; и почерк такой ужасный. Нужно успокоиться.

К ней пришла заплаканная Мария и спросила:

— Вы видели моего отца?

— Меня не пустили к нему, — ответила Екатерина, беря ее за руку. — Но, может быть, вас пустят?

Мария спешно удалилась, а по возвращении являла собой картину воплощенного уныния и только качала головой.

— Если он при смерти, жестоко не пускать нас к нему, — всхлипывая, проговорила она.

— Может быть, он не так уж тяжко болен, — сказала Екатерина, стараясь придать голосу уверенность, которой на самом деле не чувствовала.

— Тогда почему мы не можем войти к нему? Он запрещает пускать к себе посетителей, только когда не хочет, чтобы люди видели его слабым и больным.

— Не думаю, что это ваш отец не хочет нас видеть. — Она поделилась с Марией своими опасениями насчет Хартфорда и рассказала о планах Генриха сделать ее регентом.

Мария выглядела испуганной. Разумеется, новость удивила ее. Но Екатерина знала, что принцесса при любых обстоятельствах предпочла бы ее Хартфорду.

— Что ж, пути Господни неисповедимы, — заметила Мария. — Если мой отец намерен был поступить так, он не поддастся ни на какие уговоры и не изменит своего решения.

— Если еще способен давать отпор, — сказала Екатерина. — Нам ничего не остается, кроме как ждать. А потом я буду действовать быстро. — И она объяснила Марии, в чем состоит придуманный Уиллом план.

— Я буду молиться о вашем успехе, — со слезами произнесла Мария и обняла Екатерину.

Гладя рукой ее худую спину, Екатерина подумала: «Сознает ли эта верная католичка, о чем собралась молиться?» — и ощутила укол совести. Ложь отвратительна, но волю Господа нужно исполнить.

Увидеть Генриха Екатерине так и не удалось до 13 января, когда состоялся суд над Сурреем. Уилл был одним из тех, кому поручили заседать в судейском жюри.

— Спасти его не представлялось возможным, — со скорбно-торжественным лицом заявил он, вернувшись из Гилдхолла. — Норфолк сознался в сокрытии измены. И если человек осмеливается присваивать себе королевский герб, использовать который не имеет права, что это может быть, как не измена? — Уилл подошел к окну и стал смотреть на мутную Темзу, неспешно струившую свои воды под свинцовым небом. — Мы получили записку от самого короля, в которой ставился тот же вопрос и заявлялось, что Суррей замыслил предательство, когда уговаривал свою сестру стать распутницей, вступив в связь со своим совереном. К чему он клонил, было предельно ясно. Мы не могли не осудить Суррея на смерть, что и сделали.

Екатерина заметила недостаток логики в рассуждениях короля, но слишком обрадовалась, что он жив и в состоянии заниматься государственными делами, а потому не придала этому особого значения.

— Видела бы ты лицо Хартфорда, — продолжил Уилл, — торжествуя, он едва не ударил кулаком по воздуху. А Суррей, заметив его радость, крикнул из-за барьера, что король изведет всю благородную кровь в королевстве и вокруг него останутся одни подлые люди.

Вдруг Екатерину пронзила ужасная мысль.

— Уилл, а записка была написана рукой короля?

— Да, я уверен. Почему ты спрашиваешь?

Она покачала головой:

— Я не доверяю Хартфорду. Может ли Генрих настолько ослабнуть, что им манипулируют? Действительно ли это были его приказы?

— Думаю, да. Но я согласен, Хартфорду доверять нельзя, и он беспощаден. Нам нужно держаться начеку.

Через два дня Уилл снова приехал в Уайтхолл.

— У меня хорошие новости, — с улыбкой сказал он. — Я только что встретил испанского и французского послов, они шли с аудиенции у его величества. По их словам, он выглядит совсем недурно, хотя пожаловался, что долгое время был тяжело болен. Он обсудил с ними состояние дел в христианском мире и даже коснулся военной темы, совсем как обычно. Послы заверили меня, что король в хорошем настроении.

— Какое облегчение слышать это! — воскликнула Екатерина. — Я передам твои слова Марии. Но если ему лучше, почему он не послал за мной?

— Думаю, Кейт, теперь он сделает это, и очень скоро. Потерпи.

Она попыталась, но не могла совладать с тревогой. Дни шли, король не звал ее к себе, и страх охватывал Екатерину все сильнее. Она даже начала размышлять, не обидела ли чем-нибудь Генриха. Но Марию он тоже не вызывал, так что на обиду было не похоже. Ей стало даже немного досадно. Если она так много для него значила, почему он не подпускает ее к себе в такой трудный момент?

Потом Екатерину осенило: может быть, в обычной для него скрытной манере Генрих держит свою избранницу вне поля зрения и изображает, будто позабыл о ней, чтобы Хартфорд не догадался о его намерении сделать ее регентом и не попытался воспрепятствовать этому. Вот единственная правдоподобная позитивная причина, какую она могла придумать, чтобы объяснить себе вынужденную разлуку с мужем, и уцепилась за нее.

Казалось, задерживаться дольше в Уайтхолле не имело смысла. В любом случае Екатерине нужно было возвращаться ко двору. Лучше находиться там, чтобы взять власть, когда — или если — наступит подходящее время. Поэтому она послала за своей баркой и отправилась в Гринвич. Проезжая мимо Тауэра, Екатерина вспомнила Суррея, обезглавленного на Тауэрском холме два дня назад. Сейчас в крепости сидел узником Норфолк, безутешный отец, который вскоре взойдет на эшафот вслед за сыном. Как быстро могущественные люди могут оказаться поверженными во прах. Она помолилась за герцога и Мэри Ричмонд, наверняка не предполагавшую, какой трагедией обернутся ее откровения для родных. Тяжело же ей теперь, когда она знает, что ее отец обречен на смерть. Норфолк по-доброму отнесся к Екатерине и Джону во время Благодатного паломничества, и она этого не забудет, хотя позже герцог и стал ей врагом.