Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

— Тогда берегитесь Гардинера, молю вас.

Король поднял к себе ее лицо:

— Кейт, никто не усомнится в вашей искренности в этих делах и вашей образованности. Но тут речь идет не только о религии, но и о политике, для которой женщины не подходят. Не бойтесь, я не сверну со своего срединного пути, что бы ни говорил Гардинер.

Ах, но действительно ли это срединный путь? Екатерине хотелось бросить ему вызов, но она опасалась, что уже и без того сказала слишком много. Это будет долгая игра, но Гардинеру не выйти из нее победителем, пусть даже не надеется.

Екатерина стояла в спальне со своими двумя падчерицами — Марией и Маргарет. Перед ними на кровати лежала гора только что доставленной новой одежды — великолепные творения портновского искусства, сшитые из золотой и серебряной парчи, дамаста, тафты, шелка и бархата. В наружном покое женщины заливались хохотом, глядя на выходки двух шутов: Дуры Джейн и Карлика; попугай Екатерины кричал со своего насеста, а спаниель Риг, подаренный Генрихом, лаял так, будто у дверей собралась стая адских псов. Екатерина распахнула дверь.

— Тише, пожалуйста! — крикнула она. Общий гомон стих, даже попугай как-то вдруг сник. Риг снова гавкнул, но Екатерина схватила пса за бархатный ошейник и погрозила ему пальцем: — Безобразник! Плохой мальчик! — Екатерина улыбнулась дамам. — Прошу, продолжайте, только не шумите так. А то я не слышу собственных мыслей. — Она закрыла дверь и поморщилась.

Мария и Маргарет осторожно перебирали платья.

— Они великолепны! — в благоговейном восторге произнесла Маргарет.

— Вы будете выглядеть до кончиков ногтей королевой, — сказала Мария.

Она и сама любила роскошные платья, хотя имела пристрастие к более ярким нарядам, вероятно восполняя тем невзрачную внешность, думала Кэтрин. Или, может, бедная девочка просто хотела привлечь к себе внимание мужчин.

— Мне нравится это. — Мария дотронулась до итальянского платья насыщенного оранжевого цвета. Екатерина порадовалась, что старшая падчерица надела пару подаренных ею браслетов, усыпанных рубинами, изумрудами и бриллиантами. — И этот французский киртл — просто прелесть. — Он был алый, любимого цвета Марии.

— Вот изысканные вещи, — сказала Екатерина, заглядывая в коробочку, где лежал набор из шести пуговиц в форме колес Екатерины. — И эта тоже. — Она взяла в руки веер из страусовых перьев с золотой ручкой.

— Взгляните на эти туфли! — воскликнула Маргарет и указала на дюжину пар обуви, выставленной в ряд на полу, расшитой золотом, бархатной, кожаной и с каблуками из пробкового дерева.

— Туфли — моя слабость, — призналась Екатерина. — Хотя до сих пор я не могла потакать ей. Но я чувствую себя эгоисткой, имея столько роскошных нарядов. Вы можете выбрать себе по платью, и я велю портному подогнать их вам по фигуре.

Елизавете уже было отправлено фиолетовое.

Купаясь в благодарностях падчериц, Екатерина дождалась, пока те остановят на чем-то свой выбор, потом отправила Маргарет к другим дамам. Ей нужно было наедине переговорить с Марией. Она отвела ее по лестнице во двор, а оттуда — в личный сад. День снова выдался жаркий, поэтому они присели на скамью в тени дерева.

— Не могу передать вам, как мне приятно, что вы моя падчерица, — сказала Екатерина Марии. — Я всего на четыре года старше вас, но надеюсь, вы можете думать обо мне как о матери и друге.

— Вы для меня уже стали и тем, и другим. — Мария улыбнулась.

— Я отправила принцу Эдуарду и леди Елизавете приглашения ко двору с целью посетить меня.

— Отец не позволит Эдуарду приехать прямо сейчас, в разгар эпидемии, — сказала Мария, — и Елизавете тоже, я полагаю.

— Она ответила мне, — сообщила ей Екатерина. — Ее письма весьма умны и изысканны. Можно подумать, это писала женщина лет сорока!

— Елизавета очень умна и сметлива. — Взгляд Марии на мгновение стал твердым. Конечно, между сестрами существовала ревность, а как же иначе? — Что она написала?

— Поблагодарила меня за доброту, которой, по ее словам, не заслуживает, и обещала приехать, как только ей это позволят. Она дала слово вести себя так, что мне не придется жаловаться, и выказать мне должные послушание и уважение. В конце добавила, что с нетерпением ждет, когда отец даст ей разрешение.

— Это очень похоже на Елизавету. — Мария снова улыбалась. — Она всегда была развита не по годам.

— Когда она приедет, я сделаю вас обеих своими главными придворными дамами.

Анна не станет возражать. Она поймет, что дочерям короля следует отдать предпочтение и почему Екатерина посчитала необходимым осыпать их милостями.

— У вас обеих были трудные времена, — сказала Екатерина. — Меня тронула ваша забота о Елизавете.

Они вполне могли ненавидеть друг друга. Елизавета была живым напоминанием о том, что пришлось вынести Марии и ее матери из-за Анны Болейн, околдовавшей короля.

— Кто-то должен направлять ее. Кейт Чепернаун, главная воспитательница, чересчур снисходительна к ней. Елизавета слишком похожа на свою мать. Ей нравится лесть, и она склонна к переменам настроения.

Екатерина достала свое вышивание.

— Она юна и, вероятно, отстаивает свое место в мире. Как, полагаю, и вы.

Глаза их встретились, и Мария кивнула:

— Это было нелегко. Сперва ты обожаемая принцесса, у ног которой лежит весь мир… А потом у тебя все это отбирают и объявляют незаконнорожденной — полный крах. Я уверена, из-за этого мне никак не найдут супруга. А я так хочу выйти замуж и иметь детей.

— Я вам сочувствую. — Екатерина наклонилась к ней и взяла за руку. — Хорошо, что вы изливаете свои материнские чувства на Елизавету. Она нуждается в вас. И я слышала, что мистресс Чепернаун — образованная женщина и прекрасная учительница, несмотря на другие ее недостатки.

— О да, — согласилась Мария, сняла с головы капор и встряхнула длинными рыжими волосами. — Она учила Елизавету языкам, в чем та преуспела, познакомила ее с классическими писателями, помогла овладеть игрой на лютне и вёрджинеле.

— Я уверена, ваша роль во всем этом значительна. — Екатерина улыбнулась. — По общим отзывам, вы и сами талантливая исполнительница.

Мария покраснела от удовольствия:

— Я люблю музыку, как отец. Это у нас в крови. — Она замялась. — Елизавете я помогаю потому, что она милое дитя, а не из-за родства по крови. Хотя мы с ней вообще не родные. Она не дочь моего отца.

Екатерина в изумлении уставилась на Марию.

— Ее отцом был музыкант по имени Марк Смитон, один из любовников той женщины. Елизавета — его копия.

Королева собралась с мыслями.

— Я не могу поверить в то, что вы мне говорите. Сходство Елизаветы с отцом поразило меня, когда я ее впервые увидела.