Элисон Уэйр - Шестая жена. Роман о Екатерине Парр

Екатерина поняла. Ей стало легче. Вот бы и ей подарить королю сына.

В феврале император прислал в Англию специального посланника, испанского герцога Нахеру обсуждать стратегию грядущей войны с Францией. Уиллу и графу Суррею поручили пообедать с ним в испанском посольстве, а потом сопроводить ко двору.

Генрих ждал в нетерпении. Он был полон стремления пойти войной на Францию и добыть там славу.

— С юных лет, — сказал король Екатерине, — я хотел быть вторым Генрихом Пятым. Мы разбили французов в тысяча пятьсот тринадцатом и должны сделать это снова!

«Да, — подумала Кэтрин, — только в 1513 году вы были молоды и годились для таких дел, а тому уж тридцать лет». Но все же она знала: ничто не отвратит Генриха от цели стремлений. Он выступит против французов и лично поведет за собой армию.

— Надеюсь только, что Хартфорд разделается с шотландцами и вернется домой до моего отъезда, — продолжил Генрих. — Не хотелось бы воевать на два фронта.

— Я буду молиться за его успех, — пробормотала Екатерина.

— Сперва я сам приму герцога, а затем он посетит вас, — сказал ей Генрих. — Я хочу, чтобы вы оказали ему особенно теплый прием и тем продемонстрировали наши дружеские чувства к императору.

— Непременно, — заверила его Екатерина и была искренна, так как в любом случае предпочитала его альянс с императором союзу с королем Франции, этим старым вертлявым развратником.

— Вы выглядите до кончиков ногтей королевой, — сделал ей комплимент Генрих.

— Я хочу оказать почести его императорскому величеству, — ответила Екатерина.

Она выбрала киртл из золотой парчи и парчовое платье, подбитое алым атласом, с подходящими к нему бархатными рукавами и длинным шлейфом. Талию ее обвивал золотой пояс, а на шее висели два креста и великолепное бриллиантовое украшение. Французский капор тоже был усыпан бриллиантами. Екатерина сверкала, как и бывшая при ней Мария, облаченная в парчу и пурпурный бархат. Мария приходилась кузиной императору, и ее присутствие на встрече было весьма уместным, к тому же она говорила по-испански, что облегчит Екатерине задачу.

Генрих покинул апартаменты королевы, воспользовавшись потайной галереей, которая вела в его спальню. В последнее время он стал одержим приватностью — не хотел, чтобы кто-нибудь знал о его передвижениях, стремясь скрыть от всех учащающиеся приступы болезней.

Через час явился герцог Нахера в сопровождении Уилла, Суррея и стареющего императорского посла мессира Шапюи. В самый ответственный момент Екатерину вдруг затошнило, но все же она милостиво приняла гостя, протянула ему руку для поцелуя и представила Марию, которая обратилась к герцогу по-испански, а затем Маргарет Дуглас, тоже присутствовавшую на аудиенции.

— Надеюсь, вы привезли нам хорошие новости от императора, милорд, — сказала Екатерина, а Мария перевела. Герцог заверил ее, что его господин пребывает в добром здравии. — Прошу, передайте его величеству мой скромный поклон, когда будете писать ему в следующий раз, — обратившись к Шапюи, произнесла Екатерина.

Она быстро прониклась симпатией к послу. Он провел при английском дворе пятнадцать лет, знал всех и каждого и был чрезвычайно обходителен. Генрих за глаза называл Шапюи старым прохвостом, но любил с ним поспорить и вообще искренне привязался к нему.

— Его императорское величество высоко ценит оказанную вами принцессе милость, — сказал ей посол.

Екатерина про себя отметила, что он использовал отобранный у Марии титул.

— Я с удовольствием помогла ей, — сказала она, борясь с тошнотой, но сдаваться нельзя.

После того как подали напитки, Екатерина отвела герцога и остальных в свои личные покои, где по ее сигналу заиграли музыканты и начались танцы. Первый Екатерина исполнила в паре с Уиллом, а герцог — с Марией. Потом Екатерина и Мария станцевали вдвоем; дамы кружились вокруг них, одетые в разноцветные шелка и расшитые камнями капоры. Затем все расступились и смотрели, как ловкий венецианец, служивший у короля, исполнял гальярду с такой невероятной живостью, что казалось, у него на ногах выросли крылья.

Танцы и музыка продолжались не меньше двух часов. Екатерина едва держалась на ногах и боялась, что ее и правда вырвет. Впервые ей показалось, что она может быть беременной. Екатерина испытала огромное облегчение, когда герцог подошел к ней поцеловать на прощание руку и она получила возможность передать ему подготовленные подарки, после чего с радостью пошла прилечь, лелея в душе самые дикие надежды.

На следующий день тошнота снова донимала ее, и на следующий. Потом начались месячные. Какое жестокое разочарование!

Екатерина подавила вздох. Тяжесть ноги Генриха, лежавшей у нее на коленях, становилась неприятной, и она сомневалась, что сможет и дальше выносить исходившую от нее вонь. Король шел на поправку, но два дня прошли в тревоге, так как его лихорадило, и врачи начали угрюмо покачивать головами. Екатерина впала в такое беспокойство, что приказала разместить свою кровать в кабинете рядом со спальней Генриха, где провела две бессонные ночи, слушая его стоны и вставая, чтобы промокнуть ему лоб и дать лакричные пастилки и коричные леденцы, которые взяла у его аптекаря. Это было полезное напоминание о том, что и короли смертны. Не в первый раз Екатерине стало ясно, что скоро она снова может стать вдовой — и получит возможность выйти замуж за кого хочет.

Генрих пошевелился, чем вывел ее из задумчивости. Он увлекся возней с золотыми часами-солонкой, которые подарил ему на Новый год глава его личных покоев, сэр Энтони Денни. Это была одна из последних вещей, сконструированных Гольбейном перед смертью, и Генрих был зачарован ею, потому что внутрь нее были хитро встроены песочные часы, пара солнечных и компас.

Однако королю пришлось отложить свою забаву, чтобы принять Шапюи, пришедшего обсудить приготовления к войне с Францией, продвигавшиеся весьма успешно. Екатерина молча слушала и видела, что Генрих набирается сил от этого разговора. Однако, когда посол ушел и король с трудом поднялся на ноги, чтобы идти на мессу в Королевскую капеллу, он оступился и упал бы, если бы стоявшие у дверей стражники не подхватили его. Едва держась на ногах, Генрих оперся на палку и, шатаясь, вышел из комнаты.

«Если бы он сбросил хоть немного веса», — подумала Екатерина. Тогда, она не сомневалась, здоровье его улучшилось бы и ногам стало легче. Но он так любил вкусно поесть и вел настолько малоподвижный образ жизни, что она сомневалась в возможности для него похудеть. Это сильно беспокоило Екатерину в немалой степени потому, что королева сильно привязалась к своему супругу. Такую награду получила она за старания наладить супружескую жизнь. Им было легко вместе, и Генрих привык полагаться на нее. Она была первой, к кому он приходил, когда злился или его что-то беспокоило. Он слушал ее советы, но никогда не позволял ей вмешиваться в политику, если только сам не отдавал такого распоряжения, как в том случае, когда попросил ее выказать дружбу к императору. От Шапюи и других императорских послов она получала известия, что ее дружбу и поддержку оценили в высших кругах Империи.