Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

Вся компания дружно подхватила его смех.

— На буйволах куда быстрее. Да, прыти им не занимать стать, оправдали надежды, черт бы их побрал! Едва подъехали к Тисе, треклятые твари, почуяв воду, задрали головы. Один из них заревел и рванулся вперед! Ездовой пытался их осадить. Чего он только не делал — и хлестал, и вилами тыкал. Им хоть бы что. Ведь шкура у них потолще, чем у иного толстокожего мужика, — ничем не проймешь. Буйволы так припустили, что на бегах я бы взял на них первый приз. Супруга моя, бедняжка, от страха истошно визжала. Да и то сказать, завизжишь. Буйволы, взбесившись, загнали колымагу со всеми потрохами прямо в воду. Ездовой битый час, а то и два, и по-хорошему упрашивал, и стегал, пока они наконец не выбрались на берег. И вот мы здесь. Дайте поесть, с голоду помираем!

К самому концу рассказа из соседней гостиной прибежали женщины и, снедаемые любопытством, обступили жену Бокроша. Послышался веселый смех, охи да ахи, сочувственные вздохи.

— Мой Дюрка, право же, невыносим, он просто ужасен. — Супруга Бокроша прослезилась. — Я боюсь выходить с ним из дому. Непременно что-нибудь выкинет. Будто мы не могли поехать, как все порядочные люди, в обыкновенной коляске.

Ее увели из гостиной на некоторое время, чтобы после всех передряг и пережитого она могла опомниться и привести себя в порядок. Затем супругов усадили за стол.

— А как там борцы? Наверно, состязаются без тебя?

— Сегодня передышка. Вчера вечером один из них говорит: «Барин, а нельзя ли нам заодно посостязаться и за пастбища и за покосы?» — «Неужто вы и на эти земли претендуете?» — спрашиваю… Плут только лукаво ухмыляется в ответ и пожимает плечами. Помолчав немного, выкладывает: «Да я просто так, очень уж мы во вкус, что ли, вошли… азарт появился». Просто диву даешься!

— Смотри, доиграешься с ними, — пробурчал Геза Сакай. — Как бы они тебя вконец не разорили…

— И то правда. Дядюшка Геза, втолкуйте ему. Я все пилю его, пилю, а толку никакого. У него лишь одно на уме, как бы выкинуть очередную дурацкую шутку.

На противоположном конце стола разгорелся спор, который становился все ожесточеннее.

— …Истинный мадьяр этакой крамолы и не придумает, — произнес смуглый брюнет с блестящими глазами, Ласло Дежери. — Именно Кошуту [6] Кошут, Лайош (1802—1894) — венгерский политический деятель, один из организаторов национально-освободительной борьбы венгров в период революции 1848 года. больше, чем кому бы то ни было, следовало знать, что не кто иной, как румыны да сербы, неожиданно напали на нас. Что за вздорная идея владеть страной сообща? Это значило бы делить с ними власть! Напрасно эту затею громко именуют конфедерацией придунайских стран. Подобная нелепость может прийти в голову разве только честолюбцу, которого лишили власти. Потому он мечется из стороны в сторону.

Ласло, будучи еще безусым юнцом, участвовал в освободительной войне за независимость, а после капитуляции революционной армии под Вилагошем вынужден был долгое время скрываться.

— Почему ты не скажешь прямо, что Кошут изменник? Ведь к этому гнешь.

У Золи Борбея, с которым спорил Дежери, был спокойный мужественный голос.

— Я пока еще этого не утверждаю…

— Пока? Ну, а что ты скажешь о Гёргеи?

— Гёргеи ты не трогай! Он не удрал, хотя и понимал, что все потеряно.

— Выторговал себе пощаду позорной капитуляцией под Вилагошем, только и всего!

— Оставим это, Золи! Тут мы никогда не сойдемся. Во всяком случае, не того я ждал от Кошута. Я был очевидцем событий в Сенттамаше. Знаю, что представляют собой сербские националисты. И с ними делить страну? Да еще с румынами? Помнишь? Нет, мы не вправе забывать это!

— А вдруг все это сплошной вымысел? — вмешался в разговор Петер Балла. — Происки недругов Кошута. Они кричат на всех перекрестках, распускают злостные слухи. Такое нередко случается.

Остальные делали вид, будто их спор не интересует.

— А сговор с венским двором — это разве лучше?

— Мы ни с кем не пойдем на сговор. Но и строить воздушные замки нам тоже ни к чему. Наша страна стремится быть самостоятельной, и мы не допустим, чтобы попирали ее честь и достоинство. Мы хотим жить. Нельзя же ставить на карту судьбу нескольких миллионов соотечественников в угоду несбыточной мечте фантазера, ведь его песенка спета. Не будем уподобляться страусу и прятать голову под крыло. Приходится считаться с тем, что есть. Отсюда и надо исходить. Такова реальность.

— Опять в политику ударились, — вмешалась в разговор хозяйка. — Поговорили бы лучше о чем-нибудь более интересном. По меньшей мере лет десять только и слышу, что разговоры о политике.

Но спорщиков уже ничто не могло остановить. Теперь и Геза Сакай, наконец насытившись, снова включился в разговор.

— Вот ты говоришь, братец ты мой, жить хотим! Смотря как жить! Это меня больше всего интересует. Обо всем остальном можете разглагольствовать сколько влезет. Так вот, стало быть, жить! Но на какие доходы? У господина графа земли плодородные, а у меня — никудышные. За каждый надел получу жалкие триста форинтов. Да и то когда? Наверное, после смерти! Я уже лет десять жду не дождусь этих денег. Выдали какую-то никчемную бумажку, говорят, проценты вроде бы по ней причитаются. Оно, конечно, так, пять процентов — кругленькая сумма. Но еврею-ростовщику я за ссуду плачу двадцать процентов. Если, конечно, он еще захочет разговаривать со мной. Да и разных поборов хоть отбавляй. Жандармов, сборщиков налогов, всяких там акцизных чиновников — хоть пруд пруди. А мужики вконец обнаглели, работать не хотят. Не самому же мне пахать? Одним словом, хуже некуда! А кому жаловаться? Этим мерзким моравцам? То-то и оно, вот и мотай, братец ты мой, себе на ус. Смекай, ежели можешь.

— Не иначе как дядюшка Геза стал ярым приверженцем Кошута, — смеясь, заметил Пишта Жиди.

— Нет, братец ты мой, я уж останусь последователем Вербёци [7] Вербёци, Иштван (около 1458—1541) — ярый защитник крепостнических порядков и сословных привилегий венгерского дворянства; зверски подавил крестьянское восстание 1514 г. Составленный им свод крепостных законов действовал до революции 1848—1849 гг. .

— А все-таки в том, что говорит Дежери, есть свой резон. Ничего путного у нас не выйдет, если будем только сетовать на невзгоды да проклинать создавшееся положение, — примирительно заметил Вардаи. — А что можно предпринять? Взять, к примеру, хотя бы этих злосчастных Алмаши и Недоцки. Разве они своим заговором принесли кому-нибудь пользу? Ряды отважных венгерских патриотов поредели, только и всего…

— А вы слыхали про Берци Чатари? — снова вмешался в разговор всезнающий Зомбори. — Устроился на службу в канцелярию наместника. Хорошая должность, приличное жалованье и все прочее…