Йожеф Дарваш - Колокол в колодце. Пьяный дождь

— Так вот, теперь надо бы как можно быстрее переключиться на производство пшеницы. Конечно, животноводством тоже следует заниматься, однако нельзя отводить под пастбища все угодья. Стада на отдаленных угодьях надо пустить на подножный корм. Ничего, с голоду не околеют. Под пастбища следует отвести самые тощие земли, да и то не все, а по крайней надобности. Остальные перепахать, и чем быстрее, тем лучше! И засеять поля пшеницей, пшеницей, и только пшеницей!

— Я тоже так думаю, — торопливо подхватил Вардаи.

— Сейчас самая пора брать ссуду. Деньги нужны. В крайнем случае можно даже, пожалуй, и заранее продать будущий урожай на корню. Но не для того, чтобы извести деньги зря, растранжирить их на попойки, кутежи да карты. А для разумных капиталовложений в хозяйство. Послушай, дядюшка Пали, каким образом ты думаешь поставить купцам на будущий год тысячу мешков? Ведь для этого понадобится вспахать под пшеницу но меньшей мере триста хольдов. А кто вспашет такую громадину? Крепостных больше нет. Барщина отменена. Да оно и лучше, потому что подневольный труд держится на палочной дисциплине, а наказание розгами не очень-то способствует повышению продуктивности хозяйства. Венгерская нация слишком дорого заплатила за то, чтобы стать на путь прогресса. Страна отстала в своем развитии по меньшей мере на сто лет. Но теперь-то уж пора приниматься за дело! Нам предстоит наверстать упущенное. Надо приобрести лошадей, современные плуги, а то нам даже пахать нечем. Нам не хватает людей, которые бы могли обрабатывать земли. Вот для каких целей надо брать денежную ссуду. Этак, быть может, еще удастся вылезти из долгов, избежать разорения и полного краха. И мы обязаны добиться этого, ведь мы все-таки цвет венгерской нации. Кто отрицает это, тот грешит против истины. Но ныне нам вновь придется это доказать, подтвердить делами. И вести их по-иному, чем до сих пор. С умом, изобретательно, с усердием и рвением!..

Глаза Дежери сияли, щеки горели, пряди черных волос ниспадали на лоб. В эту минуту он был похож на вдохновенного мудреца, который провидит лучезарное будущее. Его мечтательный взгляд был устремлен вдаль и излучал какой-то внутренний свет. Однако это возбуждение длилось недолго. Казалось, Дежери устыдился своей чрезмерной восторженности. Смущенно улыбнувшись, он досадливо махнул рукой.

— Вот что, дядя Пали, раз уж тебя вовлекли в эту сделку, надо с пользой вложить каждый форинт. Поставить на ноги свое хозяйство и…

Вардаи хмыкнул и кивнул головой, дескать, понимаю, согласен.

Со двора донесся шум подкатившей коляски.

— Балла, — с досадой буркнул Вардаи, выглянув в окно. — Какая его нелегкая принесла, уж больно зачастил.

— Этот не запродаст свою пшеничку на корню, — рассмеялся Дежери.

— Мужик, ежели он в гору идет, хуже иного торгаша-еврея.

— А я тебе вот что скажу, дядюшка, надобно учиться уму-разуму у того и у другого. У еврея — хитрости и изворотливости, у мужика — цепкости и упорству.

— Вот как!. Подходящих ты мне наставников подыскал.

— Я придерживаюсь того мнения, что учиться ни у кого не зазорно.

Вардаи без особой охоты пошел встречать гостя.

— Идем, Лаци. Посидим на веранде. Авось там уже не так жарко.

Не успели они выйти за порог, как Балла поднялся на крыльцо. Увидев Дежери, гость заметно приуныл.

— Здорово, дорогой Петипали. Здорово, Лаци. Ехал мимо, дай, думаю, загляну на минутку. Как наши бесценные хозяюшки?

— Ездили нынче в Сегед за покупками. Теперь вот отдыхают, приустали с дороги. Закупки — дело хлопотное.

— От таких-то хлопот тебе самое время передохнуть, дорогой Петипали, — ехидно усмехнулся Балла.

Солнце клонилось к закату, приближаясь к самому краю небосвода. Жара спадала. На террасе, обвитой плющом, стали оживать сонные от зноя мухи.

— Юлишка! — крикнул Вардаи, обернувшись в сторону кухни. — Сбегай-ка в погреб! Да стаканы не забудь захватить!

Босые ноги проворно зашлепали по вымощенной плиткой веранде. Через минуту девушка вернулась с кувшином холодного вина. Мужчины выпили, и настроение у них заметно поднялось.

— К тебе тоже наведывались торговцы хлебом? — спросил Вардаи у Баллы.

— До меня пока еще не добрались. Но, слыхать, рыщут, канальи, по нашим местам. Сюда, чай, уже заявлялись?

— Еще вчера.

— Пусть только сунутся ко мне, канальи, вмиг собак натравлю, — рассмеялся Балла. — Пусть и не заикаются насчет пшеницы. Помню, еще покойный батя говаривал: коли явится к тебе незваный гость выторговать что-то, гони взашей. Еще раз сунется — снова гони. И только ежели в третий раз явится, начинай разговор. В таком случае он наверняка тебя не надует, потому как ты сам можешь ставить выгодные тебе условия…

— Ну это уж, позвольте заметить, не только не деликатный, а, наоборот, я бы даже сказал, довольно грубый прием в деловых отношениях, — сказал Дежери.

— Может, и грубый, зато надежный. По крайней мере он меня еще ни разу не подводил. Не навязывать же мне свое добро, пусть уж лучше его у меня выпрашивают. Пшеницу, правда, нынче понапрасну станут клянчить. Даже батракам я не могу отсыпать зерна ко дню святого Михая. Велел отвешивать им мяса хоть каждый день, скот ведь, того и гляди, падет. Вот едят они до отвала мяса без хлеба. И до того их, родимых, несет, что лучше не появляйся на задворках…

Немного посмеялись, а Балла все продолжал балагурить:

— Ей-же-ей! Прямо хоть из дому не выходи…

Во дворе залаяли собаки и спустя минуту снова послышался стук колес.

— Кто бы это мог быть? — Вардаи встал.

— Уж не попал ли я к вам ненароком на какие-нибудь именины, дядюшка Петипали? Непрошеным гостем, а?

Приехали Золи Борбей и Пишта Жиди, вдвоем в одной коляске. Увидев сидящих за столом, они разразились раскатистым хохотом. Особенно громко смеялся Пишта. Так заливался, что еле стоял на ногах. Опустившись на стул, он припал к столу и продолжал трястись. Можно было подумать, что он рыдает. Остальные недоуменно переглядывались, не зная причины столь безудержной веселости, но Пишта смеялся так заразительно, что все невольно захохотали вместе с ним. Привлеченные шумным весельем, на веранду вышли женщины. Приличия ради гости несколько поутихли, но стоило хозяйке поинтересоваться, что их так позабавило, как Жиди снова захохотал, а за ним и остальные. Даже Ласло Дежери не смог удержаться. Он смеялся от души, беззаботно, чего давненько с ним не было.

— Над чем же вы смеетесь? — спросила Жужа и сама тоже невольно рассмеялась.

— Золи… вот Золи… — Жиди указывал пальцем на Борбея, но больше так и не смог ничего сказать.

— Что случилось, Золи?

— Да ничего. Разве что вот только на Пишту блажь нашла.

— Очень приятно, господа, что вы в хорошем настроении. А то нынче все такие пасмурные. Небо увидеть бы нам такое. Но вы все-таки потом расскажете нам, что вас так развеселило. Договорились?