Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

— В Вологде сейчас весьма интересно. Вы, надеюсь, в курсе, что там расположились посольства стран Антанты и активно портят кровь комиссарам.

— Да, я знаю об этом, — сказал Смыслов.

Он подумал: «Кто больше него осведомлен о железнодорожных приключениях дипломатов? Ну, разве что Кроми, к которому стекаются донесения из разных уголков страны».

— Так вот, — продолжил Чаплин, — в Вологду высланы три Великих князя Романовых и мы, я имею ввиду монархическое подполье, должны спасти их из рук большевиков. В Питере это сделать сложно, а в Вологде легко. У меня есть план, и я предлагаю Вам, Смыслов, принять участие в этом благородном деле.

— Я польщен, господин кавтроранг, — почти пролепетал Иван Петрович, — можете располагать мною на ваше усмотрение.

— Вот и прекрасно, завтра же Вы выезжаете в Вологду, инструкции получите на вокзале перед отходом поезда.

Через два дня молодой человек в штатском сошел с поезда на вологодском вокзале. Смыслов не был в Вологде почти шесть лет.

Он не узнал город. Первое, что бросалось в глаза — страшная суета на вокзале. Все куда-то ехали, брали штурмом поезда. Служащие вокзала валились с ног, пытаясь навести порядок. Отряды красногвардейцев тоже старались следить за порядком. Но огромная масса народа, которая перемещалась во всех направлениях, не желала подчиняться революционному правопорядку. Поэтому суматоха не прекращалась ни на один день.

На вокзале Смыслов увидел старых знакомых — французских дипломатов. Сначала ему попалась на глаза племянница посла мадемуазель Фесса, которая знала Смыслова под вымышленным именем французского коммерсанта, составлявшего компанию большой группе граждан Третьей республики, желавших выехать из Финляндии в нейтральную Швецию. Потом он увидел секретаря посольства графа де Робиена и поспешил отвернуться, чтобы тот не узнал его. Объяснить свое местонахождение в Вологде французскому коммерсанту было бы сложно.

Посольские служащие куда-то торопились, грузили вещи на подводы.

— Уезжают господа? — спросил Смыслов железнодорожного служащего.

— Какое там, переезжают в город. Было у нас одно посольство — американское, теперь станет два. Да всяких других представителей с разных стран, почитай, около десятка.

— Они что, решили здесь задержаться? — деланно удивился подпоручик.

— А кто их знает, могут и задержаться, у нас приказ — дипломатам препятствий не чинить.

— В Питере говорят, что к вам в Вологду сослали кое-кого из Романовых? — прикинувшись простаком спросил Смыслов.

— Правду говорят, я своими глазами их видел, — подтвердил дежурный. Много сейчас в Вологде всякой контры. А вы с какой целью интересуетесь, товарищ? — дежурный вдруг прищурил глаза.

— Да вот думаю, зря они тут, надобно их всех в Сибири заточить, отправить на прииски, и пусть золотишко моют на благо трудового народа.

— Правильно понимаешь, братишка!

Дежурный похлопал Смыслова по плечу и поспешил отправлять очередной состав.

«Ну здравствуй, город юности моей, — подумал Иван Петрович, — Я вернулся сюда не ради старых воспоминаний, а во имя благородного дела. Надеюсь, все случится, как и задумано кавторангом Чаплиным».

В мае 1918 года британский представитель Роберт Брюс Локкарт, недавно переехавший в Москву, оказался в самом водовороте событий. Он участвовал в первомайской демонстрации, наблюдал за триумфом революции, когда на улицы Москвы вышли десятки тысяч граждан России с красными флагами.

Вожди большевиков, выступая с трибун, звали к новым завоеваниям социализма. Троцкий вдохновленно сообщал собравшимся на площадях:

«У революции есть начало, но нет конца, она перманентна, происходит постоянно, захватывая страну за страной. Победив в России, революция перекинется на страны старой Европы, потом на штаты передовой Америки, потом придет на помощь отсталым народам Востока и, в конце концов, во всем мире установится единый пролетарский порядок, исчезнут причины для империалистических войн, и наступит вечный мир».

Толпы людей, чья жизнь последние годы прошла на войне или была связана с ней, дружно аплодировали оратору. Действительно, что может быть лучше царства свободы и вечного мира! По окончании митингов собравшиеся дружно, в тысячи голосов пели «Интернационал»: «В царство свободы дорогу грудью проложим себе».

С точки зрения православного человека, все это действо выглядело кощунством. Кощунство первомайской ситуации было в том, что новый праздник пришелся на середину страстной недели, когда все православные христиане изнуряли себя последними днями поста и готовились встретить праздник Воскресения Христова. Устраивать митинги в такие дни — верх богохульства.

Локкарт слушал ораторов на площадях и не верил своим ушам.

«Они хотят распространить революцию на весь мир, но то, что хорошо в качестве социального эксперимента в России — совсем неприемлемо в Англии. Неужели он ошибся относительно большевиков, полагая, что их активность закончится по мере укрепления диктатуры пролетариата в России и никогда не выйдет за границы бывшей империи?»

Локкарт активно помогал в деле укрепления обороноспособности Советской власти. Троцкий при помощи союзных офицеров за считанные недели добился неплохих результатов в деле создания новой армии. Сейчас он просит помощи военных миссий стран Антанты для спасения Черноморского флота. Он еще в марте одобрил союзников в Мурманске, куда пришла эскадра военных кораблей Антанты, призванная защищать Северный морской путь от немецких подводных лодок и десантов. Он согласился на размещение союзных военных складов в Архангельске и использование их в интересах стран Согласия. Это красноречиво говорило в пользу того, что контакты с лидерами большевиков возможны и очень желательны. Локкарт полагал, что эти факты ставят точку во всех сомнениях насчет принадлежности Троцкого к когорте немецких агентов.

В то же время он все яснее понимал, что никакого Восточного фронта против Германии большевики открывать не намерены. Им нужна военная передышка для укрепления своей власти, и они будут рады использовать каждый день вожделенного мира для воплощения своей программы. Всё это означало, что его работа последних месяцев, ради которой он пошел на осложнение отношений со многими влиятельными людьми, была напрасна. После возвращения в Британию Линдлея Локкарт почувствовал, что к его донесениям уже не относятся так же восторженно, как раньше. Он понял, политику в отношении большевиков надо менять.

Группировка сторонников признания Советского правительства в мае практически развалилась. Роббинс уехал в Америку, Садуль не разделял сомнений Локкарта и был полностью под влиянием теории Троцкого о перманентной революции. У него оставался только один выход: примкнуть к той группе дипломатов, которая находилась в Вологде.