Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

Состав ревизии в значительной степени состоял из инородцев, в основном, латышей и евреев. Кедров по ряду причин не доверял русским. Свою русскую фамилию Моисей Цедербаум просто перевел с идиша еще задолго до революции, когда был активным участником социал-демократического движения. Так было удобнее работать с массами рабочих, которые с недоверием относились к любым нерусским именам.

Кедров был идейным революционером. Он просто не мыслил себя без революции. Не каждый смог бы передать сто тысяч золотых рублей, наследство от отца-нотариуса, на дело партии. Кедров смог. Ради своей идеи он не считался ни с чем.

Кедров был хорошо знаком с Лениным еще со времен эмиграции в Швейцарии, где в свободное от революционных дел время слушал лекции по медицине. Это пригодилось для партийной работы, когда во время Великой войны он попал на фронт в качестве полевого медика. Михаил Сергеевич прекрасно играл на фортепиано. Говорили, что будущий вождь мирового пролетариата заслушивался в его исполнении знаменитой «Аппассионатой» Бетховена.

С первых дней революции Кедров оказался в центре событий. С Кавказа, где он служил медиком, перебрался в Петроград, вошел в военную организацию партии большевиков и занялся изданием нескольких газет. Потом была служба в Наркомате по военным делам, где бывший доктор занимался делами демобилизованных. В мае 1918 года Постановлением Совета народных комиссаров была образована Советская ревизия, во главе которой встал Кедров.

Он должен был возглавить борьбу с противниками Советской власти на Севере, для осуществления которой имел самые широкие полномочия.

Взвод латышских стрелков построился на привокзальной площади. Честные прибалтийские парни, всем сердцем восприняли идеалы революции и были готовы сражаться за них до конца.

Из штабного вагона вышел молодой человек, секретарь Кедрова Артур Фраучи.

— Первая команда следует в редакции газет с целью проверки. Вторая команда берет под караул банки до особого распоряжения. Третья команда во главе со мной направляется в Городскую думу.

Стрелки разбились по десять бойцов и во главе со старшими отрядов отправились выполнять задание. Приказы отдавались открыто. Советская ревизия никого не боялась.

Смыслов озадаченно смотрел на происходящее. Для Вологды с ее тихим укладом появление латышского отряда и штаба Ревизии было событием чрезвычайным.

Его окликнули.

— Не подскажете, как пройти в Веденеевские бани?

Это был пароль.

Трое молодых людей, ожидали Смыслова на перроне и тоже видели, как разворачиваются вооруженные силы Советской ревизии.

— Извозчик довезет, — ответил условленную фразу Смыслов и, махнув рукой, повел новобранцев к выходу.

В течение недели беззаботная жизнь в Вологде ушла в прошлое. Кедров распорядился закрыть все вологодские отделения частных банков, распустить Вологодскую городскую думу, предать аресту «за агитацию» присяжного поверенного Трапезникова.

Из перечисленного удалось справиться только с банками и то не со всеми. В Вологде продолжало работу отделение американского «City Bank». Думские служащие были в недоумении, они осуществляли важную повседневную работу, следили за решением коммунальных вопросов. Зачем их увольнять? Они не понимали, что вопрос о власти всегда политический, и поэтому соискатель любой должности должен быть как минимум лоялен существующей власти.

Владимир Николаевич Трапезников был в Вологде фигурой известной: адвокат, журналист, краевед и активный член социал-демократической группы «Единство», редактор газеты «Северное Эхо».

10 июля 1918 года вышел в свет, как оказалось, последний номер газеты партии Народной свободы, а уже 11 июля в большевистских «Известиях» местного совета был опубликован приказ Кедрова: «Предписываю арестовать и предать суду Революционного Трибунала бывшего поверенного присяжного Трапезникова за контрреволюционную деятельность и призыв к неповиновению Советской власти и к ее свержению».

Трапезникова искали по всему городу, но, видимо, кто-то успел его предупредить о грозящей опасности. Адвокат бесследно исчез. Потом выяснилось, что он просто взял билет в железнодорожных кассах и уехал на поезде в Москву, ускользнув из под носа кедровских латышей.

В столице его никто не искал. Трапезников с 1918 по 1921 год проработал юристом и начальником секции музеев Управления обслуживания Народного комиссариата Просвещения в Москве. Потом жил в Архангельске, Перми и Свердловске, занимался научной работой, писал в газеты. В декабре 1937 года Трапезникова по политической статье арестовали сотрудники НКВД, вскоре он был расстрелян.

Через неделю Кедров с Ревизией отбыл дальше на север. Его ждали в Архангельске, где большевистская власть испытывала огромные трудности в управлении краем.

Вологжане облегченно вздохнули, всё вернулось в привычную колею, но, как оказалось, ненадолго…

С оккупированных немцами территорий Западных русских губерний и Прибалтики на север бежали не только поляки, евреи и латыши. Сюда возвращались те вологжане, кто по службе или учебе оказался в зоне боевых действий. Одним из таких был студент Юрьевского университета Петр Иванович Варакин.

В ноябре 1917 года после эвакуации учебного заведения в связи угрозой с оккупации немцами Юрьева-Дерпта, он перебрался в отчий дом в Вологде и теперь вёл здесь светскую жизнь.

Фамилия Варакиных была в городе знаменита. Им принадлежал один из лучших каменных домов в заречной части города. Пристани на реке Вологде именовались Варакинскими. В роду были не только купцы и промышленники, старший брат Петра Иван Иванович выбрал карьеру архитектора и художника-графика.

У Петра было много свободного времени и, стараясь провести его с пользой, он корреспондировал в вологодские газеты, дирижировал танцами на званых вечерах, где объявлял названия номеров, напоминал очередность фигур, проводил викторины и конкурсы, знакомил барышень с кавалерами.

В июне в вологодских гимназиях и училищах с успехом прошли выпускные балы. Особый колорит некоторым вечерам придавало присутствие в числе приглашенных гостей дипломатов стран Антанты. На балах играли сводные оркестры духовых и струнных инструментов.

В Первой вологодской женской гимназии дирижером-распорядителем танцев и был Петр Варакин.

— Разрешите представить, — Варакин слегка театрально склонился перед очередной, ждущей приглашения на танец красавицей, — третий секретарь посольства Франции граф Луи де Робиен.

— Мадемуазель Степанова Августа, — девушка сделала перед кавалером глубокий присест с поклоном.

— S’il vous plait, mademoiselle! [18] Прошу Вас, барышня. (фр.) — Робиен взял девушку и повел на танец.