Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

— Кого? — рассеянно спросил Смыслов.

— Батюшку.

— Лизы?

— Нет же, священника.

— Аааа, — протянул Смыслов, он лихорадочно думал, как побыстрее найти дочь генерала. В тот момент он забыл и про деньги, и про заговор во имя спасения России, на уме подпоручика была только его любимая.

Смыслов поспешил в сторону Нижнего посада. Теперь он ее точно найдет и уже никогда не отпустит! И в тот же день будет просить у отца-генерала руки Лизы!

Навстречу ему продвигался красноармейский патруль с красными повязками.

— Документы, — спросил Смыслова старший.

— Пожалуйста, — Иван Петрович предъявил демобилизационное удостоверение.

— Значит, офицер?

— В прошлом.

— Чем занимаетесь?

— Ищу себя в условиях новой жизни.

— Что у вас в мешке?

— Ничего особенного, — растерялся Смыслов, — так, всякие мелочи.

— Предъявите!

Патрульные, увидев паку денег, взяли винтовки на изготовку.

— Так, значит, вот оно что? — произнес старший патруля, — Вы арестованы.

— На каком основании? Это мои деньги!

— На основании введенного с сегодняшнего дня военного положения.

— Какого еще положения? — недоумевал подпоручик.

— Ведите его в ЧК, там разберутся.

Идти было недалеко: через речку Золотуху, направо и триста шагов вперед.

Только что организованная Чрезвычайная комиссия располагалась в здании Страхового общества, где еще недавно вологодские нацменьшинства так любили справлять свои праздники. Смыслова отвели в подвал и заперли в комнате вместе с другими арестантами.

В первые месяцы своего существования Вологодский отдел Всероссийской чрезвычайной комиссии заметно отличался по методам работы от других подобных отделов. Подозреваемых здесь не били, доказательства искали путем логического умозаключения. Расстрелы как форму революционной расправы использовали редко. Здесь была сильна партийная организация, требовавшая от работников честного исполнения своих обязанностей.

В любом случае, попасть в ЧК было очень опасно. Но Смыслов не думал ни о грядущем допросе, ни о возможном суровом наказании. Все мысли его были только о Лизе, которую он нашел в Вологде.

Как она здесь очутилась? И тут подпоручик вспомнил, что Лиза как-то говорила ему о бывшей служанке, которая родом из Вологды. Наверное, она и пригрела бывших хозяев, есть ведь на свете порядочные люди в самых разных слоях общества.

Конечно, фамилию служанки он не знает. Возможно женщину, работавшую в генеральском доме, знают соседи? Надо искать, обходить дом за домом. Не такой большой город Вологда, чтобы не найти человека, тем более любимую девушку.

Прошло три дня, прежде чем Смылова вызвали на допрос. Следователь Александров, однофамилец городского головы, был вежлив и подробно записал все, что Смыслов наплел о деньгах.

Подозреваемый утверждал, что средства ему передал знакомый для пожертвования на храм.

Следователь повел бровью.

— И на какой же?

— Иоанна Предтечи, — уверенно сказал Смыслов, там надобно поновлять ценные фрески.

— Проверим, — ответил следователь, — установим, и, если выяснится, что Вы лжете, по закону военного положения вы будете расстреляны.

Смыслов пожал плечами.

— Я говорю сущую правду.

— Но Вы не говорите фамилию и адрес Вашего знакомого, если бы мы проверили, и все подтвердилось, Вы бы тот час оказались на свободе.

— Он просил сохранить имя в тайне, Господь о его подвиге духовном ведает, а больше никому не заказано.

— В любом случае, средства будет конфискованы не дело революции, ваши фрески подождут, еще не известно, насколько они ценны.

— Ими любовался царь Петр Первый, — сказал Смыслов.

— Время царей закончилось, — ответил следователь, — теперь будет любоваться простой народ.

— Так он всегда и любовался, храм же открыт.

Следователь сообразив, что сказал глупость, перевел разговор на другую тему.

— Что Вам известно о контрреволюционных организациях в Вологде, имена, адреса.

— Ровным счетом ничего.

— Что вы делали в городе?

— Искал невесту, — вдруг ответил Смыслов.

— Нашли? — удивился следователь.

— Почти, но благодаря вам наша встреча откладывается на неопределенный срок, и я вас прошу, по-человечески, отпустите поскорее, деньги пусть останутся у вас, раз они нужны на дело революции. Бог простит.

— Как звать вашу невесту?

— Мизенер Елизавета, дочь отставного генерала.

— Ишь ты, — уже в который раз удивился следователь, — Мы проверим по регистрации.

— Сделайте одолжение и обязательно мне адресок скажите.

«Наглец какой, — подумал следователь, — ему расстрел светит, а он девушками интересуется».

На этом допросы прекратились. Смыслова перевели в тюрьму на Московской улице, где на прогулке он, к своему огромному удивлению, увидел трех Великих князей Романовых.

Охрана бездельничала и подпоручик без труда приблизился к Георгию Михайловичу.

— Ваше императорское высочество, как Вы здесь оказались?

— А, это вы! — мрачно усмехнулся бывший директор Русского музея и генерал-инспектор армии, — я тут благодаря чудовищной ошибке, брат мой и кузен тоже. Но я верю, скоро во всем разберутся и нас выпустят.

— Так может было бы правильнее тогда принять предложение британцев и бежать?

— Нет и нет! Русский Великий князь дал слово, и он его будет держать. Это дело чести.

— Расскажите, как вас арестовали? — спросил тихо Смыслов.

— Все просто, буднично. В понедельник я завтракал, как обычно, с братом Николаем, после чего мы разговаривали и курили, как вдруг я увидел из окна остановившийся у дверей автомобиль с человеком в штатской одежде в сопровождении двух невооруженных солдат. Я сразу же почувствовал, что это за нами, и я был прав, потому что тремя минутами позже молодой человек двадцати лет вошел в комнату и показал нам телеграмму от Урицкого, в которой говорилось, что ему «надлежит немедленно арестовать трех вологодских Романовых». Так мы оказались в этой тюрьме. Приказ нас арестовать пришел из Петрограда, но причины никто не знает. Подумай, что за безобразие?! — жаловался Смыслову бывший Великий князь, — Я считаю, что это недоразумение, и нас через день-другой выпустят… Все хлопочут за нас, но пока безуспешно… Мы сидим за то, что нас зовут Романовыми — это наша единственная вина. Один революционер так нам и сказал.

— Местный? — удивился Смыслов, — Откуда он может знать?

— У него интересная французская фамилия — Конде. Сам, молодой, почти мальчишка, убежденный большевик. Это он приезжал нас арестовывать, — поделился Георгий Михайлович.

— Маловероятно, чтобы в Вологде был человек с такой фамилией, наверное, он себе ее придумал, — предположил Смыслов.