Александр Быков - Секретная должность агента Рейли

Так иногда называли граждан трех государств полуострова, этнические различия которых были для других европейцев настолько незначительны, что во внимание не принимались. Во многих государствах приняты разные религии, но это не повод разделять единый народ по вероисповеданию. Европа, пережившая протестантские войны, это хорошо понимала.

Лапиньш мечтал когда-нибудь отправиться на родину своей возлюбленной. Она хвалила его за успехи в языках и однажды сказала, что если не знать, кто на самом деле Петер Лапиньш, то можно легко принять его за настоящего югослава.

Когда немецкие войска подошли к Риге, Петер вместе с институтом эвакуировался в Иваново-Вознесенск, а его любовь, к ужасу Петера осталась в Риге. Она была подданной Австро-Венгрии, и после прихода немцев смогла благополучно вернуться на родину. Пережив сердечную травму, Петер совершенно потерял интерес к учебе, примкнул к рабочему движению и всерьез увлекся политикой.

После Октябрьской революции молодой человек, не раздумывая, направился к большевикам. Сначала он записался в Красную гвардию, куда латышей брали с особой охотой, отличился при штурме московских особняков, занятых анархистами. В мае 1918 году Лапиньш оказался в Советской ревизии Кедрова.

В середине июля, когда Кедрову стало известно о планах переезда дипломатов в Архангельск, он вызвал толкового сотрудника к себе.

— Петер, это контрреволюционное отродье замышляет новую авантюру против власти рабочих и крестьян. У нас есть сведения, что они готовят в Архангельске переворот и намереваются захватить богатства Севера, чтобы грабить народное достояние.

— Мы будем расстреливать контру как бешеных собак, товарищ Кедров! — без колебаний заявил Лапиньш.

— Это особая контра, с дипломатическими паспортами, их так просто не возьмешь, поэтому я поручаю тебе важное задание. Ты должен будешь, когда придет время, сопровождать их в Архангельск, а я убежден, что они поедут именно туда, быть в курсе дел и с каждой остановки телеграфировать мне.

— Так точно, товарищ начальник, — по-военному ответил Петер.

— Нам нужны их связи в Вологде, Архангельске, на Мурмане и где угодно, важна любая информация.

— Я понял, но они не дураки, догадаются, что я прислан не просто сопровождать посольства, а собирать информацию.

— Правильно, но мы дадим тебе легенду, которая вызовет у них недоумение. Для начала, тебе надо забыть о своем латышском происхождении, латышам Антанта не доверяет. Ты знаешь языки, говоришь по-русски с акцентом, почему бы тебе не стать сыном сербской женщины и французского коммерсанта? Твой отец пропал где-то в дебрях французской Африки, а мать отправила тебя учиться в Россию, в пансионат для детей-сирот.

— Я слышал, что среди дипломатов есть сербский посланник, он сразу меня выведет на чистую воду. Лучше я буду словенцем. Язык почти тот же, но культура другая, западная, католическая, к тому же меня крестили в костеле, и мне будет удобнее при случае общаться с патером, чем с православным попом.

— Грамотно говоришь, Петер! Итак, твоя задача — находится при посольствах, сидеть тихо, незаметно и внимательно слушать. Особенно нас интересует посол Франции Нуланс, постарайся быть к нему поближе, всё-таки твой отец — француз! — Кедров хлопнул Лапиньша по плечу и расхохотался.

— Я должен только наблюдать?

— Наблюдать и докладывать. Для убедительности мы покажем им тебя с хорошей стороны. Да, чуть не забыл, в России в пансионате тебе дали новую фамилию — Лапин, вместо трудно произносимой французской фамилии Лапайне. Но ты, всегда помнил что твой отец француз и гордился этим.

На вопросы о Балканах отвечай сухо, мол, не помню, много лет не был на родине. Австрийцев, и особенно венгров, ты ненавидишь, они поработили землю твоей матери.

В ночь перед отъездом посольств новоиспеченный комиссар Лапин появился на вокзале с полуротой солдат. Они окружили поезд и постарались наделать как можно больше шума. Все шло как надо, подвернулся какой-то французик, которого сначала арестовали, но потом комиссар Лапин, как и было задумано, быстро разобравшись в ситуации, его немедленно отпустил. Француз оказался третьим секретарем посольства де Робиеном. Тропинка в вагон Нуланса была протоптана.

Всю дорогу до Архангельска Лапин пытался вызвать на откровенную беседу кого-нибудь из служащих посольства, но те, не доверяя комиссару, были не разговорчивы. В Архангельске, когда местный Совет в нерешительности размышлял: позволить дипломатам уехать или задержать их здесь, он довел до архангельских товарищей директиву Кедрова — иностранцев отпустить и предоставить им для охраны вооруженный пушкой рыболовецкий траулер. И сам вызвался сопровождать дипломатов.

Послы были в восторге от этой охраны. Она давала хотя бы моральное спокойствие, защитить от немецких подлодок траулер не мог. Лапин отказался плыть на траулере, хотя так было безопаснее, он предпочел общество посла Нуланса.

Всю дорогу Петер беседовал с мадам Нуланс, знакомил французского посла с историей своей выдуманной жизни. Секретарь посольства де Робиен, освобожденный в Вологде по приказу комиссара Лапина, скрепя сердце, вынужден был терпеть его общество. Охранная грамота, данная комиссару дуайеном дипкорпуса послом Френсисом еще в Вологде, обеспечивала ему иммунитет от преследования.

Путешествие по Белому морю закончилось успешно, и Лапин вместе с дипломатами сошел на берег в Кандалакше. Для него это была уже вражеская территория. Петер бродил по пристани, сколоченной большими скобами из круглых бревен, рассматривал окрестности. Повсюду, куда ни кинь взгляд, были штабеля леса, связанные в огромные десятины [23] Единица измерения продукции. . По берегу рассредоточены накрытые брезентом грузы.

Особое внимание комиссара привлекла британская артиллерийская батарея, расположенная на возвышении и контролировавшая вход и выход из бухты. Он внимательно осмотрел подступы к ней, запомнил расположение орудий. Батареей командовал английский морской офицер. Он изнывал от безделья в этом отдаленном от цивилизации уголке и проводил свободное время на рыбалке.

Иногда офицеры развлекали себя спортивным спуском на плотах по бурному течению реки Кандалакши, лавируя с помощью шеста между бурунов и подводных камней.

Лапин, увидев это, покачал головой. Так бездумно рисковать жизнью в поединке с природой он бы ни за что не решился, другое дело — умереть за свободу трудового народа.

Кстати, народ, кажется, был рад приходу англичан. Местные рыбаки выменивали у британцев сухари, предлагая взамен сёмгу и форель. Бабы и дети толпились возле палаток оккупантов, наблюдая за развлечениями иноземных солдат, слушая их песни и музыку. Англичане фотографировали местных жителей. Им были в диковинку их армяки и сарафаны.