Юлия Верба - Троеточие… [litres]

Когда ты трудишься на кафедре АСПСУ – автоматизации судовых паросиловых установок, а диссертация посвящается оптимизации работы опреснительных установок, то засунуть в пару баков катод и анод – наука нехитрая.

Народ загорелся, кто-то приволок артефакт, и Тосе, как уважаемому и надежному человеку, разрешили взять ровно на одну ночь еще более древнюю скопированную статью 73 года из «Московского комсомольца», где другой ученый, Пресняков, опубликовал статью о «живой воде». Кроме статьи шли головокружительные примеры и сферы применения, а также результаты «секретных экспериментов». Получалась чистая панацея. На горизонте уже брезжил коммунизм и заряженное шампанское, которое валило с ног после половинки бокала. В тех случаях, если не помогала живая вода, можно было употреблять мертвую. Чтобы остановить понос, например. Людка с Толиком читали сначала вслух по очереди, потом, охрипнув, завалились на диван и читали вдвоем, как конспект в ночь перед экзаменом.

За следующим ужином Люда процитирует сначала семье, а потом соседке Нюсе краткое содержание «запрещенки» и намекнет, что Толик попробует приготовить немного.

Нилу интересовало, можно ли уменьшить отеки на ногах. Бабу Женю – возможность очистки посуды без соды и мыла, Паву, разумеется, повышение градуса любимых напитков.

Женя поддержала:

– Давайте Толик ему бутылку «чернил» зарядит – вот где семья сэкономит! Это если по рюмке в день – ему ж одной на неделю хватит. Нилка, заживете!

Первую порцию Толик как настоящий ученый выпил публично сам. Залпом. Остальные не рискнули. Людка попыталась, но Женя ее поймала за руку: – Давай подождем полчаса, иди знай, вдруг что отвалится или вырастет – оно тебе надо?

А дальше начались истерия и ажиотаж. Великая сила печатного слова в СССР, тем более из авторитетного официального источника, спровоцировала бум водолечения. Алхимики с кафедры АСПСУ мало того, что заряжали воду ваннами и канистрами себе и знакомым, начали импровизировать и с использованием, и с силой тока, и даже поучаствовали вместе с тысячами коллег в подаче заявок на патент и собственное портативное зарядное устройство.

Во дворе на Мельницкой сначала отнеслись к новинке с опаской – от Людкиного пришмаленного мужа, который зимой в шесть утра обливается полуголый из дворовой колонки, можно ожидать любой подлянки, но Нила демонстрировала затянувшуюся трофическую язву на ноге и рассказывала про молодость внутри, и отважная морячка Люся попросила бутылочку на пробу.

– А шо? – ответила она притихшим дворовым товаркам. – Если что-то вылезет или обсыпет, до прихода Виталика с рейса еще четыре месяца. Залечу.

– Конечно, ты так всегда делаешь… – Ася Ижикевич выдержала мхатовскую паузу. – Все успеваешь залечить.

– А вам, мадам Ижикевич, в первую очередь надо – во-первых, вы старая – вас уже не жалко, во-вторых, хоть пару секунд помолчите, пока глотать будете.

Ася Ижикевич только собралась эффектно ответить Люсе на тему глотания, но та уже зашла в кулисы, к себе за занавеску.

– Людка, ты мишигинер, твоя тетя Ксеня тебя бы прокляла, – сетовала Полиночка Голомбиевская. – Это ж самый модный товар, а ты ее бутылями раздаешь. Чего не продаешь? Хоть по рублю за литр?

– Да вы что? Я – спекулянтка?! Никогда! – возмутилась Людка. – Мне не жалко, и вообще… Я столько пить не успеваю.

– А как это… – Полина понизила голос. – Вы не пробовали?.. Ну, это? Как на это дело влияет? Может, если окунуть…

– Та ну вас! – вспыхнула Людка. – У нас и так все хорошо.

– Шо-то не слышно ваше хорошо, – хихикнула Полина, – а я за стенкой сплю.

– Ага, а за другой баб Женя, – вздохнула Людка. – Мы как партизаны. Налить живой или мертвой?

– Давай стаканчик, только не перепутай, а то твоя мертвая как склеит задницу – неделю потом мучаться буду.

Толику с регистрацией изобретения не повезло. Но по Союзу было получено больше трехсот авторских свидетельств и патентов на зарядку воды.

Моду на алхимию через пару месяцев стремительно вытеснит экстремальная гомеопатия. Во двор просочатся слухи о редчайшем уникальном продукте «от всего» – мумие, на которое Фармкомитет уже в третий раз выделил деньги на клинические исследования и оценку природных запасов. Предприимчивые и живучие граждане усмотрели в таком эксперименте прозрачный намек на очередное чудо и кинулись кто лечиться, а кто производить «горный битум» из подручных средств.

Евгения Ивановна Косько, выкурив на коридор беломор и молча выслушав ликбез от соседок, резюмировала:

– Совсем показились! Сушеное говно жрать!

Новый театр музкомедии на месте бывшего велотрека строили уже шесть лет. И вот наконец убрали забор стройки и очистили площадку перед суперсовременным зданием. Стеклянный фасад и боковые стенки как будто вышиты золотым металлическим крестиком. Фонтан на площади перед театром и новая эффектная скульптура – муза на дельфине. Да еще и обнаженная.

Труппа театра работала давно, но в центре, рядом с площадью Мартыновского, в крошечном театрике, который теперь отдали под ТЮЗ, а вся одесская оперетта перебралась в новую достопримечательность. Скульптуры в фойе, стеклянные люстры из труб и гигантский ультрамодный гобелен на весь второй этаж. Попасть на открытие – нереально. Билет, и то далеко во второй половине зала, добыла себе только Ксеня. На открытие актеры решили не рисковать и показать на новом месте проверенный старый хит «Пусть гитара играет».

После открытия Ксюха не выдержала и поехала делиться впечатлениями. Пытаясь поймать такси, она, как всегда, на каблуках, в новом платье и с шикарной сумочкой, напряженно думала: «К Лидке или к Женьке?»

Да, Лидка, конечно, главная театралка, но на Мельницкой больше зрителей – раз и меньше зависти – два.

– Что давали? – поджав губы, спросила Женя. Ее внучатый зять Толик приезжал два дня подряд за час до открытия театральной кассы, но даже галерка была распродана.

– И зачем ломиться в первый день? Вот через месяц-другой все насмотрятся, и спокойно купим билеты, – утешал он Люду, Нилу и Женю.

На заводе у Нилы, где можно было купить все, что угодно, разводили руками: – Недостать! Все разобрали! Событие такое грандиозное – на начальство не хватает!

– «Пусть гитара играет» Фельцмана. Это не важно, какой спектакль! Вы не представляете! Там первый месяц можно просто показывать интерьер! Я как за границей побывала. И зал, как в кино! Наконец-то амфитеатром. Всем видно! Так всё современно.

– А ты в каком ряду сидела? – уточнила Женька.

– В восемнадцатом. Но в центре, и видно отлично. Световики сидят сверху, а не рядом с директорской ложей. А сцена! Сцена огромнейшая! Декора…