Саймон Скэрроу - Римский орел. Орел-завоеватель

— Да, — задыхаясь, отозвался Катон.

— Ну, хорошо. Хотя я на сегодня ничего подобного не планировала. Тогда мне нужно кое о чем позаботиться.

— О чем?

— О том, чтобы у нас не завелись ребятишки.

— Неужели нельзя это сделать потом? — пробормотал Катон, судорожно лаская ее. — Пожалуйста. Не уходи.

— Типичный мужчина! — Лавиния мягко шлепнула его по рукам. — Все вы такие. Наслаждаетесь, а разбираться приходится нам. Мне вовсе не хочется оказаться на сносях.

— Я сдержусь и выйду пораньше, — смущенно пообещал Катон.

— Ну конечно! Все вы так говорите. Я-то могу себя контролировать, правда могу, но, когда доходит до дела, обо всем забываю! И куда, ответь, потом бедной девушке деться?

— Тогда иди, — сказал Катон, удивленный ее прямотой. — Но поскорей возвращайся.

— Успокойся. Я сейчас же вернусь.

Лавиния деловито спрыгнула с его груди, обожгла на прощание поцелуем и скрылась. Катон остался лежать с бурно бьющимся сердцем, ошеломленный шокирующим прикосновением девичьей руки к его паху. Ему захотелось, чтобы ее пальчики повторили свой экскурс, и так остро, что он открыл глаза и привстал на локте. Лавиния все не шла, и молодой человек принялся с любопытством озираться вокруг, ибо его зрение, уже привыкшее к темноте, позволяло ему что-то видеть.

Минуты текли, и Катон завздыхал, его стали одолевать мучительные сомнения. Что она может делать так долго? Или… (он в ужасе замер) она решила воспользоваться самым действенным средством против возможной беременности, то есть не приходить вообще? Одна мысль о подобном исходе свидания так его устрашила, что он поспешил выбросить ее из головы. И вдруг осознал, что в зале находится кто-то еще. Юноша встрепенулся, готовый окликнуть беглянку, однако шорохи доносились вовсе не со стороны спальных секций шатра.

Он замер, практически не дыша, напряг слух и всмотрелся во тьму. Возле главного входа в палатку, настороженно пригнувшись, застыла темная человеческая фигура.

Катон обомлел. Он страшно перепугался. Не за себя, за Лавинию, которая вот-вот должна была появиться. Вдруг незнакомцу вздумается наброситься на нее? Но девушка все еще где-то задерживалась, и из глубины личных покоев легата не доносилось ни звука.

Незнакомец бесшумно, с уверенным проворством кота двинулся к стоявшему в центре зала столу. Он был невысок, плотен, завернут в плащ с капюшоном, а в руке его безошибочно угадывался короткий воинский меч, тогда как все вооружение юноши составлял только кинжал, да и тот находился сейчас в ножнах, которые в результате возни своевольно забились под его левую ягодицу. Но, хвала небу, ночной гость не заметил Катона и даже был настолько любезен, что шагах в десяти от кушетки повернулся к нему спиной, потом присел и с очевидной натугой потянул на себя из-под стола какой-то громоздкий предмет. Тот заскрипел, незнакомец замер, после чего потянул снова, уже более осторожно. В два-три приема ему удалось-таки вытащить сундук наружу, и он, склонившись над ним, принялся возиться с замком.

Все это время Катон лежал неподвижно, умирая от страха.

Наконец замок, звякнув, подался. Незнакомец, откинув крышку, стал рыться внутри сундука, видимо, в поисках чего-то конкретного.

И тут Катон шестым чувством понял: еще миг, и ночной визитер обернется. А когда это случится, вряд ли стоит надеяться, что он не заметит распростертую на кушетке фигуру. Осознав это, юноша осторожно подсунул левую руку себе под бедро и взялся за теплую, впечатавшуюся в обивку диванчика рукоять, потом приподнялся, чтобы ослабить давление, и резко, даже чересчур резко, рванул кинжал из ножен. Лезвие лязгнуло, и незнакомец, мгновенно развернувшись, занес меч над головой. Однако от неожиданности он, видимо, позабыл первую заповедь пехотинца, что меч — не топор, и рубящий сильный удар не задел проворно отпрянувшего Катона.

Юноша ответил выпадом в нависшую над ним фигуру. Острие кинжала пронзило плащ и, кажется, плоть.

— Дерьмо! — прорычал, отскакивая назад, незнакомец.

Катон вслепую метнулся налево, к коридору, в котором скрылась Лавиния, но запнулся о табурет и покатился по полу, обдирая в кровь руки. Противник устремился за ним с явным намерением не повторить прежней ошибки. Катон ощутил боль в ноге и увидел, что меч идет ему в горло.

— На помощь! — крикнул он, забиваясь под стол. — Люди, на помощь!

— Заткнись, говнюк! — злобно прошипел незнакомец, и Катон так растерялся, что на миг потерял дар речи. Однако противник стал тыкать мечом в темноту, и он заорал пуще прежнего:

— На помощь! Скорей!

Из спальной части шатра донеслись сонные голоса, и Катон с облегчением услышал, что кто-то зовет охрану. Услышал это и злоумышленник, он выпрямился и завертел головой, очевидно высматривая пути к отступлению. Неожиданно полог главного входа очертили полоски света.

— Сейчас! Я иду! — закричал часовой.

Ночной вор, подскочив к пологу, замер. Кончик копья отвел кожаный клапан в сторону, и пляшущий свет горящего факела проник внутрь шатра. Часовой шагнул в проем, и скрывавшийся слева от него злоумышленник взмахнул мечом.

— Берегись! — крикнул Катон.

Часовой повернулся на звук, и тяжелое лезвие плашмя стукнуло его по затылку. Легионер с хриплым стоном упал на колени, потом повалился ничком. Взметнулись искры. Выпавший из его руки факел, прокатившись по деревянному полу, уткнулся в ворох карт, сбитых в борьбе со стола. Увидев спину бегущего похитителя, Катон без колебаний ринулся следом и вбежал в секцию, сплошь уставленную столами. Очевидно, это была канцелярия, не имевшая наружного выхода, но злодей его и не искал. Подскочив к боковине шатра, он полоснул по ней мечом и скрылся во мраке ночи. Катон сунулся было за ним, но в глаза ему бросились огни приближавшихся факелов, и он тут же отпрянул.

Снова вбежав в отделение для совещаний, юноша краем глаза увидел, что карты уже пылают, но ему было сейчас не до них, он лихорадочно размышлял, куда деться. В спальных покоях поднялась суматоха, и Катон бросился в противоположную сторону. Возле разделительной стенки он упал на пол и попытался подлезть под кожаную боковину. Она крепилась к полу крючком, отстегнув который беглец протиснулся в следующий отсек и пополз дальше, проминая ладонями и коленями землю. Судя по отсутствию какого-либо настила, это была кухня, и Катон быстро ее пересек, чтобы затем поднырнуть под очередную, но уже более или менее свободно висящую полосу мягкой кожи. И выкатился под свет звезд, безмятежно взирающих на него со сплошь залитого ночными чернилами неба.

Не теряя времени, он вскочил на ноги и, петляя между палатками, побежал туда, где темнели повозки основного обоза. Когда шатер пропал из виду, юноша привалился к грубо отесанной станине баллисты, чтобы перевести дух. Сердце его бешено колотилось, дыхание восстанавливалось с трудом. Над штабной территорией занималось оранжево-красное зарево. «Воды! — доносилось оттуда. — Пожар! На помощь! Воды!»