Эрик Джагер - Последняя дуэль. Правдивая история преступления, страсти и судебного поединка

Примерно 20 сентября в Казанлыке армия султана объединилась с сербскими союзниками, и уже с подкреплением, направилась в Никополь. Прибыв на место 24 сентября, турки разбили лагерь неподалеку от города и ночью послали гонцов, чтобы те призвали горожан держаться дальше, поскольку помощь на подходе.

Вместо того чтобы атаковать, султан выбрал место для сражения и организовал оборону: на горе за узким лесистым оврагом он приказал своим войскам соорудить плотные ряды из острых деревянных кольев. Крестоносцы увидели, что они зажаты между городом и армией султана. Мародерствуя в ближайших городах, но теперь, опасаясь ответного удара из Никополя, они перебили тысячи пленных и в спешке даже не потрудились захоронить их тела.

Утром в понедельник, 25 сентября, крестоносцы выступили из своего лагеря, готовясь сразиться с армией султана. Французы и бургундцы отказались идти за воинами короля Сигизмунда, к которым они относились как к крестьянам, и сказали, что сами пойдут впереди. Сигизмунд уступил, но предупредил союзников, чтобы те не заходили слишком далеко вперед, и стремясь атаковать, не жертвовали надежной позицией в обороне.

Не успели крестоносцы сформировать ряды, как своевольный граф д’Э схватил знамя и закричал: «Вперед! Во имя Господа нашего и Святого Георгия!» Жан де Вьен и другие французские командующие пришли в ужас и попросили графа подождать, пока все войска будут готовы. В ответ он обвинил их в трусости, и бросившись вперед, спровоцировал преждевременное наступление.

Тяжелая конница французов ринулась вперед, но вскоре всадники обнаружили, что мчатся под гору в лесистый овраг под градом стрел, которые на них с вершины горы обрушили турецкие лучники. Оказавшись внизу оврага у высохшего русла реки, крестоносцы теперь должны были взбираться на гору. Одни спешились, потому что их лошади погибли от стрел врага, другие — поскольку подъем на гору в некоторых местах предстоял слишком крутой.

Многим удалось подняться на вершину, так как их доспехи отражали большинство стрел. Но когда турецкие лучники отступили, за ними открылся лес из острых кольев, защищавших огромную османскую пехоту.

Крестоносцы принялись вытаскивать колья, чтобы пробиться к врагу, и пока они пробирались через бреши в защитном ограждении, им удалось убить или ранить большую часть легковооруженных пехотинцев противника, и когда они уже были готовы отправиться в погоню, внезапно на них обрушилась османская конница. В последовавшей рукопашной схватке французские рыцари сражались в пешими, атакуя вражеских лошадей кинжалами. Много жертв было с обеих сторон, и в итоге турецкая конница отступила. Решив, что одержали победу, изнуренные тяжелым подъемом на гору под палящим солнцем и градом вражеских стрел, преодолением частокола из деревянных кольев, сражением с пехотой и конницей, крестоносцы решили передохнуть.

Но тут из-за деревьев на них выскочил отряд турецкой конницы, находившийся в резерве у султана. Некоторых крестоносцев убили на месте, а другим пришлось отступить под гору, на которую лишь недавно взбирались и бежать назад к городу. Кто-то пытался перебраться в безопасное место за Дунай. Остальные продолжали удерживать завоеванные позиции и биться дальше, видя, как один за другим погибают их боевые товарищи. Жан де Вьен был одним из многих, кто пал в бою в тот день. Знамя с изображением Пресвятой Девы так и осталось зажатым у него в руке. Отряды Сигизмунда, следовавшие за французами, тоже были разбиты.

Столкнувшись с внушительным преимуществом неприятеля, многие крестоносцы сопротивлялись до последнего, но в конце концов сдались в плен, включая маршала Бусико и графа д’Э, который опрометчиво повел французов в наступление. Турки взяли в плен по меньшей мере три тысячи человек. За некоторых богатых и высокопоставленных пленников, таких как маршал Бусико и Жан Неверский, сын герцога Бургундии Филиппа, они затребовали выкуп. Но большинство рыцарей поплатились жизнью за ту мясорубку, что устроили днем раньше, султан не пощадил их. На следующий день после битвы турки обезглавили несколько сотен христиан, пока султан, сытый по горло этой бойней, не приказал ее прекратить.

Что стало с Жаном де Карружем в Никополе неизвестно. Скорее всего он погиб, сражаясь с турками недалеко от того места, где пал в бою его командир Жан де Вьен, и был погребен в общей могиле. Но, возможно, он стал одним из пленников, которых турки казнили на следующий день в отместку за массовое убийство их собратьев.

Учитывая его храбрость и воинственность, а также преданность командиру, маловероятно, что Карруж был одним из тех, кто бежал с поля. Битва при Никополе стала одним из самых сокрушительных поражений всех времен и положила конец трехвековым военным авантюрам европейцев на востоке. Жан де Карруж погиб в последнем Крестовом походе.

Если, провожая Жана в Крестовый поход, Маргарита расставалась с ним на время, то узнав о его гибели в битве при Никополе, она навсегда лишилась своего защитника.

Ее сыну, Роберу де Карружу, было всего десять лет, когда погиб его отец, и до совершеннолетия ему оставалось еще десять с лишним лет. Со временем ему тоже предстояло сражаться за Францию, когда Генрих V высадился в Нормандии в 1415 году.

Возможно, Маргарита могла рассчитывать на кузенов, Томана дю Буа, того самого, что однажды от ее имени вызвал на поединок Адама Лувеля; или Робера де Тибувиля, одного из поручителей ее мужа во время дуэли на поле монастыря Сен-Мартен. Но когда Маргарита попрощалась с мужем в последний раз весной 1396 года, и из заграничного похода он не вернулся, она могла почувствовать себя очень одинокой и покинутой.

Дуэль между Жаном де Карружем и Жаком Ле Гри десятью годами раньше официально положила конец судебному спору, но не слухам и догадкам. В двух хрониках говорится, что спустя несколько лет после дуэли в изнасиловании сознался другой человек — по одной версии это был преступник, которого собирались казнить за другое преступление, по другой — больной на смертном одре. Но в обоих источниках больше не приводится никаких подробностей, и ни одна из версий не была подкреплена доказательствами, но с тех пор многие летописцы и историки упоминали об этой легенде как о непреложном факте.

Одни предположили, что именно это «настоящее» признание преступника подтолкнуло Жана де Карружа отправиться в крестовый поход, либо чтобы избежать последующего скандала, либо чтобы искупить грехи. Другие утверждали, что новость об этом запоздалом признании побудила Маргариту уйти в монастырь, поскольку ее съедало чувство вины и раскаяния в том, что она оговорила невиновного и тот несправедливо погиб.