Имоджен Кили - Белая мышь [litres]

Крики становились всё громче. Пехотинцы бились об стены, бросали оружие на землю, словно оно жгло им руки. Кто-то падал ниц. Нэнси посмотрела на юг. Форнье приводил в порядок хвост колонны, собирая отставших и машины, которые ещё даже не дошли до города. Она узнала его по походке. На груди у него висел «Брен», на спине – винтовка, и он разговаривал с человеком, который шагал рядом. Немцы шли с поднятыми вверх руками, а их оружие валялось на дороге.

– Всё, хватит, – прошептала она, затем моргнула и покачала головой. – Денден, достаточно. С ними покончено.

Он перестал размахивать верёвкой, и звон прекратился. Ливень пулемётных очередей стих, превратившись в редкую дробь. Где-то раздавались щелчки. Вскоре стихло всё. Они оттащили мешок с песком от люка, и Нэнси медленно, неуверенными шагами спустилась вниз. Лодыжки снова начали кровоточить, и только сейчас эта боль пробилась через туман у неё в голове. На площади она не заметила ни одного гестаповца. Может, они были в машинах? Или разведка ошиблась. Господи, как ей надоели эти качели сомнений и надежд.

Денден шёл за ней мимо тел на лестнице и у двери. Они ступили на площадь. Река осталась у них за спиной. Тардиват уже выстраивал немецких офицеров отдельно и давал задание своим собрать немецкое оружие. Маки повалили из домов, направив свои винтовки на съёжившееся войско.

– Мои поздравления, маршал Уэйк, – сказал Тардиват, подойдя к ним.

Нэнси блуждала взглядом по телам – здесь было несколько маки и гораздо, гораздо больше немецких пехотинцев, сложивших голову на этом поле боя. Но ни одного гестаповца она не видела. Сколько всё длилось? Три минуты? Пять?

– Как только разоружите их, организуйте похороны, – поручила она. – Мэр выжил? – Тарди кивнул. – Хорошо. Спроси его, где их лучше похоронить. Размести офицеров в полицейском участке или в шато.

– Нэнси! За спиной! – услышала она голос Форнье.

Она развернулась. Немецкий майор. Он подошёл с реки, как страшное привидение, и стоял в трёх метрах от неё, прицелившись. Значит, вот где я умру. Слава богу, я успела увидеть поражение этих гадов.

Выстрел. Нэнси вздрогнула, но боли не почувствовала. Неужели этот идиот умудрился промазать с такого расстояния? Нет. У него исчез правый глаз, и он замертво упал на живот. Нэнси услышала, как сотня её бойцов тут же схватились за оружие и взвели затворы, нацелившись на дрожащих пленных. Она побежала к ним, подняв руки.

– Нет! Ребята! Со мной всё в порядке. Посмотрите на меня! Мы это сделали!

Она шла по лезвию ножа. У маки бурлила кровь, и среди них не было ни одного, кто бы не видел сожжённую ферму друга или не потерял родственника. Они все слышали истории об убитых женщинах и детях, о дикой жестокости гестапо в эти последние месяцы. Но нет. Не сейчас. Она не может допустить, чтобы они разбили немцев и сразу превратились в них же.

Нэнси влезла на танк, откуда все могли её видеть. Давай, Нэнси. Ещё один раз. Найди слова. Она широко раскинула руки.

– Маки! Слушайте меня! Эти люди – ваши пленники. Вы победили! Вы выиграли, вы освобождены. Франция свободна! Войска, захватившие вашу страну, – у ваших ног, просят пощады. Будьте людьми!

Пожалуйста, послушайте. Пожалуйста, пожалуйста, ради всего святого, пожалуйста, послушайте. Это день должен стать днём победы, праздником, а не днём расправы над пленными, за который им будет стыдно долгие годы.

– Послушайте меня! Будьте лучше обычных людей! Будьте маки!

Один. Второй. Медленно, один за одним они опускали оружие. Справа от неё немецкий рядовой, совсем юный, в лучшем случае семнадцатилетний мальчик начал плакать. Его более старший товарищ, глядя на направленную на него винтовку, обнял его. Дуло опустилось.

Она обернулась на другую сторону реки, откуда прилетела пуля, спасшая ей жизнь. Там стоял Гаспар, с винтовкой наперевес. Он поднял руку и поприветствовал её.

Большую часть пленников, разоружив, разместили в городе и в самом замке. Их поделили на небольшие группы, каждую из которых охраняли маки, которые, по мнению Нэнси, были способны не напиться и не устроить кровавую месть до прибытия союзников. По-прежнему не было обнаружено ни одного гестаповца, но, возможно, они прячутся среди рядовых. Скоро она узнает. До появления американцев она каждому из них посмотрит в глаза. Но сначала ей нужно обеспечить сохранение мира, гарантировать, чтобы день победы не перетёк в ночь расправы.

Нэнси и Форнье вернулись в большой зал шато и, поставив на стол бутылку бренди, составили план действий на ближайшие недели. К ним уже начали приезжать делегаты из других городов и коммун и спрашивать, можно ли прислать представителей для участия в церемонии благодарения за их освобождение. Денден спрятался в каком-то потайном углу и исступлённо обменивался сообщениями с Лондоном азбукой Морзе.

– Сначала мы проедем по коммунам, пострадавшим от карательных расправ. Затем – в дома погибших маки, – сказала Нэнси и достала из кармана гимнастёрки блокнот.

– Что это? – спросил Форнье. – Я думал, вы отдали все записи капитану Рэйку.

– Это моя личная книга мёртвых, – ответила Нэнси, подлила себе бренди и отдала ему блокнот. – Имена, адреса. Она всегда была при мне.

Форнье взял блокнот так, словно это священный предмет, положил в карман и допил свой бренди.

– Обойду город. Проверю, всё ли в порядке. Спокойной ночи, маршал.

– Спокойной ночи!

Но Нэнси не легла. Ей нужно было спланировать, как собрать всё оружие и взрывчатку, опустошить оставшиеся тайники с вооружением до того, как их найдёт чей-нибудь ребёнок, и продумать систему распределения оставшихся у неё денег по людям и семьям погибших. А потом она пойдёт на поиски. От этих планов её отвлекли чьи-то торопливые шаги по коридору. Жюль.

– Мадам Нэнси, мы взяли полковника, который вёл колонну. Тардиват запер его в кладовой.

– Очень хорошо, Жюль. Что ещё?

– С полковником был человек из гестапо. Денис сказал мне… что, если я услышу про кого-то из гестапо, то нужно сказать вам и только вам. Но я думаю, что кто-то из наших уже узнал. Он в конюшне.

Она вскочила и выбежала из комнаты ещё до того, как он договорил. Рука уже лежала на кобуре.

Приблизившись к стойлам, она увидела, как шесть человек спорят с двумя охранниками.

– Ребята, – беспечным тоном обралась к ним она, – идите немного поспите. И проверьте, нет ли у вас ран. Промойте их. Будет обидно, если вы сейчас умрёте от заражения крови, да? А этого оставьте мне.

Сработало! К радости охранников, маленькая кучка тут же рассосалась. Она зажгла переносной светильник от ещё одного, висевшего во дворе. Знает ли этот человек, что случилось с Анри? Если в ответ он будет смотреть на неё пустыми глазами, она пустит ему пулю в лоб. Помнят ли они вообще, сколько людей убили? Войдя внутрь, она закрыла за собой дверь и только затем подняла светильник. В конюшне пахло свежим сеном и кожей. Гестаповец сидел, прислонившись к двери одного из стойл. Руки и ноги у него были связаны, на голове – мешок. Нэнси хорошо помнила, каково это – сидеть с мешком на голове.