Борис Акунин - Русский в Англии: Самоучитель по беллетристике [litres]

В-третьих, внутренний мир фигуранта – если вы даете читателю возможность туда заглянуть. Несимпатичный герой несимпатично смотрит на окружающий мир и окружающих людей. Все вокруг видятся ему скверными или подозрительными. Хуже, чем на самом деле. Как говорится, некрасота – во взгляде смотрящего.

В-четвертых, интонация, с которой вы описываете человека. С ней, пожалуйста, осторожней. Вы не прокурор, вы – судья, который обязан следить, чтобы у присяжных не возникло ощущение предвзятости.

Ну и наконец, разумеется, нехорошего персонажа разоблачают нехорошие поступки. Собственно, можно обойтись только этим – и воздаст читатель комуждо по деяниям его.

Придумать сюжет, в котором действуют злодеи или преступники, да описать их в соответствующем духе нетрудно. Мы пойдем более сложным путем. Мы поучимся делать персонажей отрицательными. Возьмем героев предыдущей новеллы, которые нам только что очень нравились, и превратим белое в черное. Для этого придется поменять авторские линзы. В сущности на каждого человека можно взглянуть с любовью и с отвращением, по-доброму и по-злому, даже дать совершенно разную трактовку одним и тем же поступкам. Вот в этом мы и поупражняемся.

Для чистоты эксперимента нужно было бы еще и воспроизвести точно туже ситуацию: к Герцену приезжает Бахметев, но все участники этой истории жуткие негодяи. (Полагаю, что в донесении какого-нибудь агента Третьего отделения, шпионившего за эмигрантами, именно так всё это и было бы подано). Но подобное упражнение было бы чересчур технологичным. Внесем небольшие изменения.

Возьмем происшествие ситуативно весьма сходное, но все-таки другое. И заменим одного из четырех персонажей.

Итак, действующие лица: Александр Герцен, Николай Огарев, Наталья Тучкова плюс Интересный Гость из России.

Пушкинское осуждение жадной на разоблачения публики, которая «в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего», к литераторам не относится. Замеряя глубину исследуемого омута, писатель не конфузится, если обнаруживает под прозрачной водой гнилую корягу Персонажи, в которых понамешано всякой всячины, художественно интересней.

Всё зависит от задачи, которую ставит перед собой автор.

По шерстке героев мы погладили, теперь – произведем противоположную манипуляцию.

Даже в самом достойном человеке, если как следует покопаться (и если сильно его не любить), можно отыскать что-нибудь нехорошее и даже противное.

Допустим, вам трудно представить себя шпионом Третьего отделения. Ну так вообразите себя современным репортером какого-нибудь помоечного таблоида или телеканала, получившим задание от начальства собрать компромат на оппозиционеров. Всё хорошее про них вам неинтересно, только плохое. И даже необязательно, чтоб это было правдой – хватит правдоподобия.

Вне всякого сомнения наши герои не ангелы.

Начнем с Герцена.

Мы уже знаем, что он увел у лучшего друга жену. Этот поступок выглядит совсем уж некрасивым, если учесть, что Огарев в это время был финансово полностью зависим от своего старого товарища и даже не сразу смог переехать из дома, превратившегося для него в ад. Просто представьте себе эту жизнь втроем – как Наталья Алексеевна перемещается ночевать из одной спальни в другую. (Эх, жалко передачи «Пусть говорят» в те времена не было!).

Карикатуры на передовые журналы. Обратите внимание, что главный шут здесь Некрасов (с лирой на заднице), а также на валяющегося прохиндея, который уволок «деньги подпищиков» [80] Р. Жуковский. Промышленно-литературное акробатство (карикатура). 1864 г. Журнал «Заноза». Из открытых источников.

Если уж речь зашла о финансах, то в этом смысле Герцен тоже уязвим. Современники упрекали его в совершенно неинтеллигентской меркантильности. Александр Иванович знал, что денежка счет любит. «На домашние расходы выдавал жене определенную сумму и строго замечал ей, если к первому числу оказывался недостаток», – рассказывает его знакомая еще доэмигрантского периода.

В замечательно интересной статье Михаила Гефтера «Герцен и деньги» описан примечательный эпизод из 1846 года, когда после смерти отца Александр Иванович получил большое наследство. Он собрал приятелей и объявил им: «Теперь я имею безбедное состояние и прошу вас всех, друзей моих, твердо рассчитывать на мою помощь. Каждый из вас найдет у меня для себя пятьсот рублей, но не больше». Грановский обиделся и воскликнул: «Это низко! Я первый никогда не попрошу у тебя, хотя бы умирал с голоду!».

Быть свободным и независимым легко, если ты богат. А Герцен оставался состоятельным человеком и в эмиграции. Бичуя николаевский режим, он мог не опасаться, что его лишат доходов с родины, потому что, будучи человеком прагматичным, принял меры предосторожности, очень ловкие. Он передал права на свои российские авуары – за определенную комиссию – банкирскому дому Ротшильда. Когда осерчавший на беглого критикана царь приказал конфисковать эти средства, российскому правительству пришлось иметь дело с Ротшильдом. Тот пригрозил санкциями – отказом во внешних займах. В результате Герцен получил свои деньги и очень рационально их инвестировал. (То есть на самом деле ничего плохого в этом нет – наоборот, молодец, но вполне можно обыграть контраст между возвышенными декларациями и неромантическим хитроумием светлоликого Искандера). Михаил Гефтер пишет также, что, наблюдая за гражданской войной в Америке, «революционный демократ и ярый сторонник отмены крепостного права ничем не выражал сочувствия Северу» – потому что вложил часть средств в американские акции, а они обвалились.

Радея за несчастных крестьян, Герцен жил в Лондоне барином – с хорошим поваром и несколькими слугами. Это читателям тоже не понравится. Они любят, чтоб русский писатель был бедным.

Теперь давайте расправимся с Натальей Тучковой. Эту милую женщину вполне можно изобразить эмоциональной вампиршей и любительницей драматических ситуаций.

Впрочем, она действительно относилась к разряду дам, которым обязательно нужно мучиться и мучить окружающих. Наталья Алексеевна без конца выясняла отношения, страдала, ссорилась и мирилась – в общем, ощущала полноту жизни только в атмосфере взвинченности. Огарев писал ей: «Умоляю тебя, Натали, опомнись. Ты отравляешь хорошие жизни кругом себя». Герцен, пожив с нею, пришел к тому же выводу: «Ты любишь быть несчастной и недостаточно любишь, чтоб другие были счастливы».

Сегодня такую особу, пожалуй, назвали бы «токсичной».