Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

— Попробую попозже, в дороге, — сказала я Мими, отдавая ей малыша.

Я лихорадочно оделась, выбрав кремовое шелковое платье для визитов и большую соломенную шляпу с широкими, кремовыми же лентами, которые завязываются под подбородком. Жакет оказался для меня немного тесен.

Всю дорогу я думала, что скажу мужу. Когда проезжали мимо опушки леса, я велела кучеру заехать на тенистую поляну. На этот раз Эжен был так голоден, что ел, несмотря на мое взвинченное состояние. Я приложила носовой платок к другому соску, чтобы не запачкать молоком жакет.

В отеле «Де Ларошфуко» я подала свою карточку. Мими, тихонько напевая, стояла позади меня с Эженом на руках. Я поправила его матросскую шапочку, съехавшую на глаза.

— Роза?

Я повернулась. В дверях стоял мсье де Богарне в расшитом золотом двубортном камзоле. Я подала ему руку.

— Рада вас видеть, Александр.

Малыш заплакал. Мими передала его мсье де Богарне. Я опасалась, что Эжен может испугаться незнакомого человека, но напрасно: он уставился на золотые пуговицы отцовского камзола и потянулся к ним.

— Я правильно его держу? — спросил мсье де Богарне.

— Он крепкий, здоровый мальчик, ничего ему не будет, — сказала я, следуя за Александром в гостиную.

Мсье де Богарне тронул пальцем подбородок малыша. Эжен вознаградил его улыбкой.

— Он мне улыбнулся! Как думаете, он понимает, кто я такой? — с беспокойством спросил Александр.

— Где здесь можно погулять? — тактично спросила Мими.

— Сад за теми дверьми, — сказал Александр.

Я сняла шляпу и пригладила волосы. Мсье де Богарне набил табаком трубку. Чувствуя слабость в ногах, я села.

Несмотря на молитвы, которые я повторяла про себя, во мне закипал гнев. Я постаралась подавить его. Гнев от дьявола, а не от Бога. Ибо во мне тоже была тоска, ставшая частью меня. Ради сына, ради себя самой я хотела, чтобы муж был со мной.

Мсье де Богарне разжег трубку и втянул через чубук дым.

Я встала, подошла к окну и посмотрела в сад. Боялась сделать неверный шаг.

Мсье де Богарне положил трубку на каминную полку.

— Я… Понимаю, вам пришлось непросто, Роза, но во время путешествий у меня было время размышлять, проанализировать прошлое… и подумать о будущем. — Он прочистил горло. — Я решил… то есть я принял решение покинуть определенную женщину.

«Определенную женщину»! Я повернулась к нему:

— Это будет сложно для вас, Александр?

Он подошел ко мне и поцеловал.

— Нет, — сказал он.

Я обхватила его за шею: как будто камень с сердца свалился!

В это время я услышала плач Эжена и высвободилась из объятий мсье де Богарне. В дверях улыбалась Мими.

— Зайду попозже, — сказала она.

Мсье де Богарне провел рукой по волосам.

— Нет, входи… — и поцеловал мне руку.

Все вместе мы — мсье де Богарне и я, Мими и наш сын — вернулись в деревню. То и дело я слышу остерегающий внутренний голос, но не обращаю на него внимания. Я не намерена больше оставаться в одиночестве.

1 сентября

Проснулась в приятном тепле рядом с мужем. В душе покой. Я снова беременна…

3 сентября, вечер

Первый день рождения Эжена. Вместо подарка получила ужасную весть: мсье де Богарне подал прошение о назначении на должность адъютанта губернатора Мартиники.

— Но, Александр, наш сын еще слишком мал. Я не могу оставить его. А если я…

— Я полагаю, вам обоим было бы небезопасно…

— Вы оставите нас здесь?

— Воспользовавшись этой возможностью, я многое выиграю…

— И все потеряете! — закричала я, отчего сын заплакал.

7 сентября

Когда я проснулась, мсье де Богарне уже уехал. Отправился в путь еще ночью.

10 декабря

Узнала, что Лаура Лонгпре, ныне вдова, направляется на Мартинику на том же корабле, что и мсье де Богарне.

Меня переполняет горечь. Он снова предал меня!

Молюсь, чтобы Господь дал мне сил. Я должна выдержать — ради моего мальчика, ради ребенка, которого ношу под сердцем.

10 апреля 1783 года

Утром я родила, раньше ожидаемого срока. Девочка — вся красная и такая крошечная — спит мертвым сном.

После того как перерезали пуповину и акушер обтер младенца красным вином и завернул в вату, Мими выкупала меня, добавив в ванну душистого чая. Я начала было что-то говорить, но она заставила меня замолчать. Женщина, только что родившая ребенка, не должна открывать рот.

— А не то в тебя войдет ветер, — объяснила Мими.

Я закрыла глаза и сердце, сжала губы. Ветер уже вошел в меня — целая буря, несущая лишь слезы.

11 апреля

После полудня крестили младенца. Фэнни, крестная мать, предложила назвать дочку Гортензией. Имя мне не нравится, но я слишком утомлена, чтобы возражать. Пришлось продать медальон, чтобы заплатить священнику.

Не помню, чтобы чувствовала себя так, когда родился Эжен… так грустно, так грустно.

30 июня

Маркиз получил несколько писем, в которых говорится о беспутном поведении Александра на Мартинике, где, как выяснилось, он пьет, предается азартным играм и сожительствует с женщинами (не только с Лаурой), не заботясь о том, что позорит свое имя. Придя в гнев, маркиз написал королю письмо, в котором требовал, чтобы его сына арестовали по королевскому приказу без указания фамилии лица, подлежащего аресту. [33] Фамилия вписывалась должностным лицом, получившим этот приказ. Не без труда тетушке Дезире удалось перехватить это письмо до того, как оно было отправлено.

2 сентября

Заканчивала вышивать жилет для Эжена, когда Мими принесла мне конверт.

— От твоего мужа, — сказала она.

— Курьер доставил? — Для курьера было как будто слишком рано.

— Женщина. — Мими уставилась в пол. — Мадам Лонгпре.

— Мадам Лаура Лонгпре? Но разве она не на Мартинике? Она пришла сюда? — Я посмотрела на конверт, который держала в руке. От него пахло ирисовой пудрой. Я сломала печать на конверте и достала из него исписанный листок.

Это было письмо, письмо от мсье де Богарне.

— Что это? — спросила Мими, чувствуя, как я огорчена.

— Мсье де Богарне приказывает мне выселиться из его дома… в монастырь. Он утверждает…

Я запнулась. Не могла произнести это вслух. Александр утверждал, что Гортензия — не его дочь.

— Позволь, я позову мадам!

Я не возражала. Чувствовала, что слабею. В комнату вбежала тетушка Дезире и выхватила у меня письмо.

В нем мсье де Богарне называл меня низким созданием. Он обвинял меня в том, что в девичестве у меня было множество любовных приключений. Утверждал, что накануне нашей с ним помолвки я переспала с мужчиной и с другим — на острове Сен-Пьер, по дороге во Францию. Он писал, у него есть доказательства.

Тетушка Дезире опустилась в кресло.

— Боже мой! — прошептала она.