Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

Ради мальчика…

12 марта 1785 года, Фонтенбло

Дорогая!

Прими мои поздравления! Кто бы вообразил, что женщина может подать иск на своего мужа и выиграть! [34] В соглашении о разводе указывалось, что Александр будет выплачивать Розе ежегодно по пять тысяч ливров и дополнительно тысячу ливров на расходы по воспитанию Гортензии до достижения ею семилетнего возраста, а затем — по полторы тысячи. Предполагалось, что по достижении Эженом пятилетнего возраста Александр станет его опекуном. Немыслимо! Все дамы — в лихорадочном возбуждении от твоей победы. Мне шепнули, что даже королева говорит о ней. Ты теперь героиня!

Я наконец-то убедила твою тетушку и маркиза приехать ко мне в Фонтенбло. Усадьба, которую она сняла на улице де Монморен, удачно расположена и просторна — конюшня на двенадцать лошадей! И это по цене крошечной хибарки в Париже.

Правда ли, что ты собираешься вскоре приехать жить к нам? Молюсь, чтобы так и было. Мой салон здесь, в Фонтенбло, сильно выиграет от твоего присутствия.

24 марта 1785 года, Фонтенбло

Дорогая Роза, наконец-то я сумела снять на длительный срок усадьбу в Фонтенбло. Тебе она понравится. Для тебя и детей здесь чудесная анфилада комнат с окнами, выходящими в сад.

Тебе будет приятно узнать, что Александр посетил нас, чтобы лично сообщить о достигнутом вами соглашении. Он договорился и со своим отцом. Это такая радость для меня! Я уже наблюдаю улучшение в состоянии здоровья маркиза.

Приезжай скорее. Сад велик и очень нуждается в твоей заботе. Цены здесь умеренные, и нет той неприятной черни, которой кишит теперь Париж.

Скучаем по Эжену. Александр рассказал нам несколько очаровательных историй — ясно, что он очень любит мальчика. Что же до Гортензии, то он подчеркнул, что хотел бы почаще видеть «свою дочь» (цитирую дословно).

22 июля, День святой Марии Магдалины, Фонтенбло

Как тихо в Фонтенбло и как не похоже на не знающий покоя Париж! Сегодня утром пила шоколад в саду, вдыхая свежий, чистый воздух. Слышалось цоканье копыт лошади трубочиста, скрип фургона старьевщика. Где-то поблизости кричал петух. Здесь нам будет хорошо.

Пятница, 23 сентября

Отец пишет, что Ла-Пажери и даже поместья маркиза в Сан-Доминго не приносят дохода.

— Совсем никакого дохода? Но как это возможно? — воскликнула тетушка Дезире, когда я читала ей письмо. — Как же нам быть?

И в самом деле — как? Мои долги все растут. Александр ничего не присылает уже четыре месяца. Недавно он купил у своего брата поместье в Люаре и утверждает, что у него сейчас нет денег. И теперь, когда выясняется, что нельзя рассчитывать на доход с островов…

10 августа

Нас одолевают финансовые трудности, что очень обидно, ибо я считаю деньги одной из наименее важных вещей в жизни. Тем не менее их отсутствие, конечно, расстраивает.

Плантации маркиза в Сан-Доминго не приносят дохода, как и Ла-Пажери на Мартинике. Мы с тетушкой Дезире пишем отцу письмо за письмом, но все без толку. Он отвечает, что виноваты британцы, погода, инфляция, а результат один — дохода нет. Приходится полагаться на деньги Александра, но они приходят редко. Бывает так, что я совсем без…

3 сентября, четверть второго пополудни

Говорят, осень в Фонтенбло прекрасна, но в этом году я едва замечаю ее очарование. В три часа приедет Александр, и мы отведаем закусок, приготовленных поварихой в честь пятого дня рождения Эжена. Я только что закончила украшать торт, следуя пожеланию, чтобы сверху он был покрыт лакричными конфетами. О, как у меня замирало сердце, как лились слезы, когда я раскладывала эти конфеты и втыкала в торт свечи!

Неужели я должна расстаться с моим милым мальчиком? Почему жизнь так жестока?

4 сентября

Эжен и Александр уехали сегодня утром. Сын сжимал свой новенький ранец с книгами и выглядел бы очень взрослым, если бы не детское одеяльце, которое было зажато у него в другой руке. Я изо всех сил старалась удержаться от слез, ибо, в свою очередь, мог бы заплакать и Эжен. Я знаю, он так старается быть большим. Мы все стараемся быть большими.

Без моего мальчика в доме сразу стало пусто.

Среда, 3 января 1787 года

Кредиторы надоедают у двери, как осенние мухи. В прежние годы годовая пенсия маркиза составляла сто пятьдесят тысяч ливров. В прошлом десятилетии ее сократили до двенадцати тысяч. Теперь из-за усовершенствований в государственной казне [35] Франция обанкротилась отчасти из-за поддержки Американской революции. ее убавили до трех тысяч ливров в год.

Три тысячи! Как маркиз и моя тетушка смогут прожить на такие гроши? После стольких лет безупречной службы — это и есть награда? Я написала военному министру, пыталась убедить его увеличить пенсию маркиза. Мы снимаем дом с конюшней на двенадцать лошадей, а я не могу позволить себе держать даже карету с выездом.

Маркиз относится к нашему положению с юмором:

— Я раньше думал, что неимущ тот, кто не может выставить трех вооруженных солдат. Скоро я буду так беден, что придется оставаться в постели, пока чинят мои брюки.

Впрочем, он и так все время проводит в постели: не похоже, что брюки ему вообще понадобятся.

1 мая 1788 года

Огорчают письма из дому. Отец нездоров, а теперь еще и Манет заболела. Мама умоляет меня вернуться домой — по-видимому, все очень серьезно. Я, конечно, должна поехать… но как я могу оставить детей?

Пришли новости, которые совсем сбили нас с толку: собственность на островах приносит доход. По сведениям дяди Ташера, в прошлом году поместье Ла-Пажери принесло семьдесят тысяч ливров.

— Семьдесят тысяч! Почему же Жозеф не прислал вашу долю? — спрашивала тетушка Дезире. — Он что-нибудь прислал вам?

— Он болел. Нет сомнения…

— Я уж начинаю думать, что и поместья маркиза приносили доход. — Тетушка стала в волнении ходить по комнате.

— Если бы только можно было с ним поговорить! — сказала я.

Тетушка Дезире остановилась.

— Ты должна ехать домой, Роза.

— На Мартинику? — запинаясь, спросила я.

— Я бы и сама охотно поехала, если бы не здоровье маркиза.

— Но как же Эжен? — Конечно же, Александр не позволит мне взять с собой сына. — Ведь он приедет на летние каникулы уже через несколько недель.

Я так ждала этого, такие планы строила!

— Ты должна поехать именно ради него, Роза. Это его наследство, его будущее, в конце концов.

Я не знала, что и думать. Конечно, мне хотелось повидать родных, больного отца и сестру, но от одной мысли о путешествии через океан становилось дурно.

— На такую поездку требуется целое состояние, — сказала я.