Дженнифер Доннелли - Дикая роза

Шейми опустил бинокль, раздумывая над стратегией этого рейса. Они находились в полумиле от Хайфы, портового города на западе Аравийского полуострова. Можно вполне безопасно двигаться вдоль берега на север или на юг, выискивая подозрительные суда, или же выйти в открытое море. Второй вариант был опаснее.

Германия располагала эффективной службой сбора разведывательных данных, поскольку слишком часто командование точно знало местоположение британских кораблей в Средиземном море. Казалось, у них есть некий призрачный гроссмейстер, постоянно двигающий германские корабли все ближе и ближе к «Хоку» и другим английским кораблям. Шейми часто задавался вопросом: где находится этот гроссмейстер? В Берлине? В Лондоне? На Аравийском полуострове? Вероятнее всего, где-то здесь. По-иному и быть не могло. Шейми и капитаны других кораблей редко передавали свои координаты по радио, опасаясь перехвата. Чтобы столько знать об их перемещениях, этот некто – или его источники – должны находиться поблизости. Следить за кораблями. Подслушивать разговоры в портовых городах, на базарах и в офицерских столовых.

Впрочем, и английское Бюро секретной службы работало не менее эффективно. Шейми и капитаны союзнических кораблей часто заранее узнавали о местонахождении германских кораблей, но только не подводных лодок. Субмарины представляли собой совершенно иной тип кораблей, и выслеживать их было гораздо сложнее, даже располагая перехваченными немецкими донесениями.

Шейми прекрасно понимал, что́ ждет «Хок», если подводная лодка обнаружит их раньше, чем они ее. Он видел, какие разрушения способны причинять кораблям торпеды. Он видел взрывы и пожары, слышал крики умирающих, помогал вылавливать из воды искалеченные, обгоревшие тела. Вместе со всем миром он содрогался, читая о потоплении «Лузитании» и гибели почти тысячи двухсот пассажиров, среди которых не было военных. Если до сих пор Соединенные Штаты отказывались жертвовать своими сынами на полях чужих сражений, инцидент с «Лузитанией» всколыхнул их и заставил вступить в войну.

Однако Шейми не позволял себе раздумывать о мрачных последствиях. Он не думал ни о своей гибели, ни о гибели кого-то из команды. Не думал о женах и детях, оставшихся у них в Англии. Шейми не думал ни о своем горячо любимом сынишке Джеймсе, ни о Дженни, которую не любил. Он не думал об Уилле Олден – женщине, которую продолжал любить. Сейчас он думал лишь о необходимости отправить вражеских моряков в могилу раньше, чем они это сделают с ним и командой «Хока».

– Мистер Эллис, – обратился он к старшине-рулевому, – задайте круговой пеленг в триста градусов, север.

– Есть, сэр, – ответил Эллис.

– Значит, движемся в открытое море? – спросил Уокер.

– Да, мистер Уокер. В открытое море.

– Но, сэр, доклад Бюро секретной службы гласит… – начал было Уокер.

Шейми знал, о каком докладе заикнулся лейтенант. Бюро секретной службы получило данные разведки об увеличении числа немецких подводных лодок в юго-восточной части Средиземного моря. Это делалось с целью устранить морское присутствие союзников и тем самым ослабить британский контроль над такими стратегически важными точками, как Порт-Саид, Каир, Яффа и Хайфа.

– Доклады и есть доклады, – сказал лейтенанту Шейми. – Возможно, к ним приложили руку немцы, чтобы держать нас ближе к берегу. И вообще, эти доклады могут оказаться полнейшей фальшивкой.

– А могут оказаться и абсолютно достоверными, – возразил Уокер.

Шейми наградил лейтенанта ледяным взглядом, намекая, что не хочет его видеть рядом с собой.

– У вас, мистер Уокер, ножки озябли. Может, нам встать на якорь и заняться вязанием? Свяжем вам несколько пар теплых носков.

Уокер густо покраснел:

– Нет, сэр. Конечно же нет. Я всего лишь…

Но Шейми уже повернулся к лейтенанту спиной.

– Полный вперед! – скомандовал он.

Одетая в элегантный шелковый костюм кремового цвета, Фиона стояла в просторном, богато украшенном зале Букингемского дворца и, затаив дыхание, следила, как британский монарх, король Георг V, поднял руку с пером.

На мгновение ее охватило головокружительное чувство нереальности происходящего. Фиона просто не могла поверить, что все это происходит на самом деле, что она стоит здесь вместе с Джо, Кейти, премьер-министром, Миллисент Фосетт, Сильвией Панкхёрст и другими активистками движения женщин за равноправие и смотрит, как король дает свое монаршее согласие на принятие Акта о народном представительстве. Акта, который называли Четвертой реформой.

Джо, сидящий в коляске, взял Фиону за руку.

– Мама, ты хорошо себя чувствуешь? – шепотом спросила Кейти.

Фиона кивнула. В ее глазах блестели слезы. Ради этого дня она трудилась, сражалась, сидела в тюрьме Холлоуэй. И вот теперь она смотрела, как король подписывает парламентский акт, дающий избирательные права большой части английских женщин.

Текст закона она читала многократно и знала практически наизусть. Он провозглашал, что женщины, достигшие тридцатилетнего возраста, как замужние, так и незамужние, но имеющие минимально требуемую собственность, могут голосовать на парламентских выборах. В дополнении к Акту говорилось, что женщины, достигшие двадцати одного года, могут избираться в парламент.

Фиона знала: этот Акт появился не сам собой. На протяжении всех военных лет Миллисент Фосетт и ее движение, в которое входила и Фиона, тихо, но настойчиво, действуя ненасильственными методами, продолжали требовать от правительства предоставления женщинам права голоса. Одновременно мать и дочь Панкхёрст и Женский социально-политический союз прекратили насильственные протесты и поддержали военную политику правительства. Помимо этого, молодые англичанки подали впечатляющий пример, сменив на рабочих местах ушедших в армию мужчин; особенно там, где производилось оружие и боеприпасы.

Да, британские женщины заслужили этот день. Фиона едва верила в реальность происходящего. Знаменательный момент, историческое событие. Король наклонился над документом. Фиону переполняли эмоции. Давнишняя мечта становилась реальностью, и она в свои сорок семь лет наконец-то получала право голоса. Это право будет и у ее дочерей. Однако достигнутого было явно недостаточно, что Фиона тоже сознавала. Избирательный возраст для женщин должен быть понижен. Но происходящее сегодня – лишь начало, замечательная победа после долгой, горестной борьбы.

Фиона смотрела, как король ставит подпись под документом, а в ее мозгу проносился миллион воспоминаний. На мгновение она перестала быть женой и матерью, владелицей процветающей чайной империи и вновь превратилась в семнадцатилетнюю девчонку, нищую упаковщицу чая из Уайтчепела, еле сводившую концы с концами. Другое воспоминание перенесло ее на год позже, когда после гибели родителей она была вынуждена спасаться бегством.