Саймон Скэрроу - Кровь Рима [ЛП]

Радамист выдержал паузу, а затем резко суровым тоном прошептал: — Ты смеешь бросать мне вызов?

— Ваше Величество, я не хочу бросать вам вызов, но если вы принудите меня к этому, я сделаю, как сказал, без колебаний.

— Твой император распнет тебя, когда я расскажу ему об этом.

— Возможно, но вам придется привести свои доводы лично, если вы хотите решить вопрос как можно быстрее, а к тому времени вы потеряете еще год, может быть, два, и будет еще труднее сместить Тиридата в следующем походе против него. Не лучше ли сотрудничать со мной сейчас и завоевать свой трон до конца этого года?

В свете полумесяца черты лица Радамиста были похожи на мраморную скульптуру со страдающим лицом, затем его губы сжались в тонкую линию, и он кивнул, едва ли достаточно для того, чтобы жест был виден. — Хорошо.

— Вы согласны с тем, что я командую?

— Пока трон не станет моим. После этого я вернусь к командованию, и вы будете беспрекословно выполнять мои приказы

— Как и вы будете выполнять мои приказы до тех пор?

— Да.

— Тогда вопрос решен. Я предложу им сдаться?

— А если они откажутся? — спросил Радамист.

Катон пожал плечами.

— Тогда не будет никакой пощады.

— Хорошо. А если они согласятся? Что тогда?

— Тогда я прикажу вернуть их в Антиохию и продать в рабство как военный трофей, а мы пойдем дальше в Армению.

Радамист обдумал и кивнул.

— Это хорошо. Я принимаю твое предложение.

Это была тонко замаскированная попытка сохранить лицо, и Катон подыграл ему.

— Я благодарю вас, Ваше Величество.

Затем он повернулся обратно к форту. Трудно было сказать наверняка, но ему казалось, что он может различить больше деталей, чем раньше. Взгляд на восток подтвердил это — за далекой линией холмов уже виднелся бледный оттенок.

— Когда начнется атака, вы и ваши люди должны предотвратить любую попытку врага вырваться и убежать, Ваше Величество.

Радамист похлопал по рукояти своего изогнутого меча.

— Поверь мне, никто не сбежит.

Баллисты были установлены и направлены в сторону укреплений форта, находясь за пределами досягаемости вражеских лучников, насколько Катон смог рассчитать расстояние под покровом темноты. Макрон наблюдал за сборкой онагров, и по мере того, как вбивались клинья, чтобы укрепить стойки и сделать их более устойчивыми, раздавалась непрерывная серия резких ударов. Как только торсионные тросы были закреплены и зафиксированы, а стопорные штифты задвинуты, люди начали скручивать тросы, используя длинные рычаги, и громкий лязг железных трещоток разносился на большое расстояние.

Самые зоркие парфяне наверняка уже увидели осадные машины, решил Катон. Если они еще не догадались, что задумали их противники, то наступающий рассвет скоро развеет все оставшиеся сомнения.

— Тащите сюда снаряды! — проревел Макрон и торопливо приказал своим людям поставить корзины с дротиками длиной в шестьдесят сантиметров с тяжелыми железными наконечниками, прочными древками и деревянными перекладинами рядом с орудиями. Первые дротики были аккуратно уложены в узкие желоба, пока один человек из каждой команды работал брашпилем, наматывающим тетиву. Остальные держались в стороне, на случай если метательный блок сорвется. Это случалось время от времени, и единственным предупреждением был характерный скрип, прежде чем деревянные конечности раскалывались и отлетали назад к человеку, работающему с лебедкой, иногда приводя к тяжелым травмам. Еще больше мужчин подходили по двое, неся на веревках тщательно отобранные камни для онагров. По мере того как первые камни укладывались в стропы, метательные рычаги заводились назад.

Вскоре все было готово, и пращники прошли с каждой стороны, а затем разошлись по открытой местности к востоку от форта. Если враг попытается напасть на них, они смогут отбежать в безопасное место за иберийцами. Убежать через реку тоже не удастся, так как остальные преторианцы расположились на галечном берегу, чтобы преградить путь врагу, пытающемуся прорваться в этом направлении. Катон в последний раз проверил свои приготовления и попытался предугадать возможные действия противника, но все непредвиденные обстоятельства, которые он мог себе представить, были учтены. Его люди точно знали, что от них требуется, и он должен был верить, что они выполнят свой долг.

Неуклонно усиливавшийся свет разливался по ландшафту. Теперь, когда осадные машины были готовы, стало тихо, и солдаты стояли молча, ожидая команды на пуск снарядов. Первые птицы заводили трели, другие заунывно кричали, а темные, изящные стрижи носились в воздухе, огибая рамы онагров и пролетая над стенами форта. Катон ненадолго снял шлем, чтобы вытереть лоб и смахнуть с глаз выбившиеся пряди волос, а затем поправил свою войлочную шапочку. Он надел шлем и взялся за нащечники, чтобы прочно зафиксировать его в нужном положении, после чего завязал ремешки и пробно покачал шлем из стороны в сторону. Удовлетворенный, он сдвинул ножны так, чтобы они проходили прямо по линии бедра, а затем медленно выдохнул, теперь его ритуалы были завершены.

— Закончил возиться? — Макрон щелкнул языком. — Не долго, теперь.

Катон усмехнулся замечанию. Макрон был так же напряжен и готов к действию. Оглядев солдат, Катон понял, что каждый человек под его командованием разделяет это ощущение. Готовность к действию. Желание, чтобы это произошло.

Прохладный голубой оттенок утреннего воздуха уступил место первому яркому лучу света, когда солнце поднялось над гребнем холма, и огненно-оранжевый цвет разлился по ландшафту, отбрасывая резкие тени от рам онагров на землю, к оборонительным укреплениям форта, где Катон мог легко видеть блеск шлемов и сверкание копий, когда парфяне смотрели назад, наконец-то полностью осознав свою судьбу.

Он поднял руку и глубоко вздохнул.

— Онагры! Приготовиться!

Командиры расчетов уперлись ногами и схватились за рычаги, ожидая приказа, который высвободит всю мощь машин.

Все затаили дыхание. Затем Катон опустил руку.

— Онагры! Отпускай!

Тишина рассвета была нарушена, когда прочные метательные рычаги взлетели вверх и с треском ударились о мягкие кожаные амортизаторы на поперечных балках. Камни вылетали из строп и устремлялись вверх под острым углом, замедляясь по мере достижения вершины дуги, которую они описывали в сторону форта. Катон бросил взгляд на врагов и увидел, что их лица обращены навстречу смерти и разрушению, несущимся к ним.

Первый камень врезался в землю, мощно разметав гравий и грязь у подножия стены, а затем остальные ударили по стене быстрой чередой. Еще один промах и удар по стене, а последний пролетел над зубцами стены и скрылся из виду.