Саймон Скэрроу - Кровь Рима [ЛП]

Катон холодно посмотрел на людей из Лигеи, прежде чем заговорить: — Ваше Величество, мне нужны головы тех, кто несет ответственность за захват и пытки центуриона Петиллия и его людей. Спросите их, кто убил моих преторианцев.

Радамист обратился к членам совета, и Катон заметил испуганные взгляды, которыми они обменялись, прежде чем их лидер ответил. Радамист выслушал, а затем низким голосом перевел Катону.

— Он утверждает, что это были парфяне. Их патрули следили за нами последние три дня. Как только они увидели, что ваши солдаты вошли в лес, они решили дождаться, пока те займутся рубкой деревьев, и тем самым они попали в ловушку. Парфянский офицер пытал их, прежде чем убить и выставить перед фортом как предупреждение Риму не вмешиваться в армянские дела. Этот человек клянется, что горожане тут ни при чем. Они миролюбивы, говорит он.

— Тогда я хочу, чтобы парфянского офицера выдали, — сказал Катон. И всех людей из этого отряда.

— Это может оказаться непросто. Говорят, что парфяне настроены сражаться, а ополчение — нет, и поскольку ополченцы держат городские ворота, их командир сказал, что они готовы открыть их для нас, когда мы достигнем города. После этого мы сможем свободно обращаться с парфянами. Ты можешь наказать их по своему усмотрению, трибун. Эти люди говорят, что лигийцы всегда были друзьями Рима и верны мне. Люди, ответственные за то, что отвергли меня, были смещены со своих постов народом. Они говорят, что правящий совет относится к присутствию парфян в их городе враждебно.

Катон посмотрел на лигийцев со слабой усмешкой на губах, затем повернулся к Радамисту.

— Я хотел бы поговорить с вами, Ваше Величество, наедине без членов совета.

Они отошли на небольшое расстояние, после чего Катон спокойно продолжил. — И вы верите им, Ваше Величество?

— Конечно, нет. Они подлые лжецы, пытающиеся спасти свои шкуры. Но это их не спасет. Как только мы войдем в Лигею, они будут одними из первых, кого предадут мечу.

Катон кивнул.

— Тем временем мы должны использовать их с пользой. Мы должны согласиться пощадить их и принять их заверения в верности, чтобы они предали парфян и открыли ворота. Когда мы уничтожим врага, мы сможем наказать тех, кто предал вас, Ваше Величество, и тех, кого я посчитаю в равной степени ответственными за гибель моих людей. Пусть судьба Лигеи послужит примером для всех, кто нарушит верность вам, своему царю, и Риму, своему союзнику.

Последние слова прозвучали со свинцовой иронией, и Радамист поднял бровь.

— Очень хорошо, трибун. Я поговорю с ними. Я скажу им, что мы рады, что нас приняли как друзей, и в ответ мы обещаем избавить их город от нашего общего врага.

Катон уже обдумывал следующий шаг. Хотя он был уверен, что лигейские посланники искренне предлагают предать парфян, не исключалось, что они могут подстроить ловушку. Он не хотел допустить, чтобы две его когорты пострадали от последствий двойной сделки лигейцев.

— Нам нужно подойти к городу так, как будто мы готовимся к осаде. Когда ополченцы выступят, нам придется действовать быстро, пока парфяне не осознали опасности. Ваши конные лучники имеют наилучшие шансы взять и удерживать ворота до того, как парфяне контратакуют, Ваше Величество. Я приведу преторианцев так быстро, как только смогу, чтобы поддержать Вас. Если повезет, мы застанем парфян врасплох. Конечно, когда они поймут, что их предали, они попытаются бежать. В таком случае будет разумно расположить моих пращников и ваших катафрактов на дальней стороне города, чтобы преградить им путь к отступлению.

Радамист внимательно слушал и кивнул с одобрением. — Мудрый план, трибун. Воистину, мне повезло, что твой командующий выбрал тебя для службы мне.

Катон скромно склонил голову.

Ибериец посмотрел в сторону ожидающих лигийцев.

— Теперь мы должны сказать этим проклятым то, что они хотят услышать, и отправить их обратно к их сообщникам.

— Нет. Нам нужно послать только одного человека, их лидера. Остальные могут остаться с нами. Если командир ополчения не сдержит свое слово, мы сможем показать им пример. Покажем лигейцам, что бывает с теми, кто пытается обмануть своего царя.

Был поздний вечер, когда колонна возобновила движение и подошла к городу. Катафракты и пращники уже отправились окольным путем за холмы на юге, чтобы перекрыть дорогу по другую сторону Лигеи. Обозы с осадными машинами и припасами перемежались с преторианцами, а пыль, поднятая мулами и тяжелыми колесами, помогала скрыть размер колонны, так что враг не понял, что силы, приближающиеся непосредственно к городу, были меньше, чем те, что наблюдались несколькими днями ранее. Для пехоты пыль доставляла сильный дискомфорт, и люди ворчали сквозь шерстяные платки на шее, который большинство натягивали, чтобы закрыть нос и рот. Во главе колонны и на обоих флангах ехали конные лучники. Самая большая группа всадников находилась в центре, ее возглавляли Радамист и Катон, а лигийские посланники ехали позади, под охраной.

В полутора километрах от города они встретили небольшой отряд парфянских разведчиков, которые наблюдали за колонной до тех пор, пока не повернули своих лошадей и не ускакали галопом в безопасное место. Ворота Лигеи закрылись за ними, и вдоль стен Катон мог видеть редкие вспышки солнечного света, отражающиеся от шлемов и наконечников копий. Колонна продвигалась неторопливо, и Катон отдал приказ остановиться, пока они еще не вышли на расстояние выстрела из лука. Позади себя он услышал, как Макрон прокричал приказ, чтобы люди опустили свои походные фурки, чтобы они не были обременены, когда наступит момент броситься на городскую сторожку. Катон подозвал буцинатора и Нарсеса, чтобы они ехали рядом, а затем повернулся к Радамисту и Макрону.

— Как только ворота будут открыты, Ваше Величество, отправьте своих конных лучников вперед, чтобы взять сторожку. Макрон, ты идешь, нет, бежишь с преторианцами за ними. Остальная часть когорты последует вслед за тобой.

— Мои ребята готовы и хотят идти, господин. После того, что случилось с Петиллием и остальными, мы не позволим ничему встать у нас на пути.

— Хорошо. — Катон в последний раз оглядел людей когорты, выстроившихся и ожидающих приказа к атаке. Затем он глубоко вздохнул и пустил свою лошадь легкой рысью, жестом приказав буцинатору и Нарсесу следовать за ним. Впереди был небольшой уклон, дорога приближалась к невысокой насыпи, на которой был построен город. Слева от города вдоль берега реки простиралась полоса орошаемых земель, а справа земля уступала место крутым холмам, поросшим редкими деревьями. Катон выпрямился и направил коня к сторожке.

— Сигнал буцины! — приказал он.