Саймон Скэрроу - Кровь Рима [ЛП]

Мягкий хруст шагов позади него прервал его мысли, он повернулся и увидел приближающегося Радамиста. На иберийце была зеленая шелковая туника, длинная и свободная, так что воздух обтекал его тело. В одной руке он держал закрытый кувшин, а в другой — два серебряных кубка.

— Выпьешь со мной, трибун?

Катон почтительно встал.

— Я был бы признателен за выпивку, Ваше Величество.

Радамист поставил кубки, вынул пробку, наполнил первый кубок и передал его римлянину, и продолжил теплым тоном.

— Тебе не нужно обращаться к моему титулу, когда мы одни, трибун. Возможно, мы встретились как союзники поневоле, но я чувствую, что теперь мы гораздо лучше понимаем друг друга. Ты не находишь?

Он наполнил свою чашу и поднял ее, произнеся тост.

— За союзников, товарищей и друзей.

Катон кивнул и сделал глоток. Он подумал, что должно было быть вином, но это был сок какого-то фрукта или фруктов, сладость и горечь соединились в освежающей смеси. Он осушил половину кубка и почувствовал себя намного лучше.

— Как продвигается наша осада? — продолжил Радамист.

— Достаточно хорошо. Онагры будут вести постоянный обстрел. Однако Лигея не похожа на форт, который мы взяли ранее. Это был всего лишь форпост, и он никогда не был предназначен для противостояния осадным орудиям. Лигея же защищена каменной стеной. Нижние ярусы — цельные блоки. Выше первых трех метров или около того, каменная кладка неровная и закреплена в известковом растворе. В какой-то момент должно было быть решено, что стена недостаточно высока и лигейцам нужно было завершить новое строительство быстро или дешево. На расстоянии их укрепления выглядят впечатляюще, но не могут сравниться с нашими осадными машинами. Онагры легко разрушат верхние конструкции.

Они наблюдали, как два из батареи онагров почти одновременно взмахнули метательными рычагами, ложи вылетели вперед и выпустили камни. Крошечные черные точки образовали плавную дугу к стене и упали вниз, одна ударила по верху сторожки облаком пыли и выбила небольшой дождь обломков, в то время как второй камень врезался в твердое основание с меньшим облаком пыли и осколков, но никакого другого видимого эффекта.

— Как скоро твои люди создадут реальную брешь?

Катон задумался на мгновение, прежде чем ответить.

— Это зависит от многих вещей. Нам нужен готовый запас камней для онагров, также будет иметь место износ и поломки. Метательные рычаги могут расколоться и потребовать замены. То же самое и с рамами механизмов. Торсионные канаты будут испытывать большие нагрузки, и их, возможно, потребуется заменить. Еще, конечно, нужно учитывать оборону города и его защитников. Если я прав насчет конструкции стены, то мы сможем смести верхнюю часть стены в течение двух или трех дней. Но чтобы создать брешь в нижнем ярусе, потребуется гораздо больше времени. Возможно, нам придется взобраться на них, если противник попытается расчистить склон обломков перед стеной. Я прикажу построить лестницы завтра. Продолжая обстрел всю ночь, мы лишим защитников возможности ремонтировать, но на их месте я бы усердно возводил внутреннюю стену за сторожкой и секциями, которые мы атакуем, по обе стороны. Если они это сделают, то нам придется атаковать и внутреннюю стену, — резюмировал он свои мысли. — Итак, если все пойдет хорошо, я думаю, мы сможем вывести таран через три или четыре дня. Ворота будут взломаны самое большее через несколько часов, затем мои когорты и ваши копейщики начнут штурм через ворота и бреши с обеих сторон. Если есть внутренняя стена, вы можете прибавить день или около того, чтобы снести ее. По моим оценкам, еще семь дней снаружи.

— Семь дней… — задумчиво повторил Радамист. — Это приемлемая задержка. Конечно, когда наши люди нападут, им будет дана инструкция никого не щадить.

— Да, если вы все еще хотите этого?

— Хочу. Не будет никакой пощады.

Повисло короткое молчание, пока двое мужчин рассматривали город под собой. Они могли видеть фигуры на стенах по обе стороны атакуемой области, а за стенами Катон мог различить женщин на крышах, раскладывающих белье, пока дети играли у их ног.

— Почему ты передумал, трибун? — спросил Радамист. — Это из-за убийства твоих людей?

— Отчасти, — признал Катон. — Отчасти потому, что я пришел к выводу, что быстрее завоевать послушание людей страхом, чем завоевать их преданность благодарностью. Хотя считаю, что последнее более вдохновляющее и стойкое. Но у нас мало времени, и мы должны укоротить нашу ткань соответственно. Это рассчитанный риск.

Радамист засмеялся.

— Теперь я узнаю в тебе римлянина. Знаешь, здесь, на востоке, есть такая поговорка. В мирное время римляне тренируют своих людей, как будто они ведут бескровную битву. На войне они сражаются так, как будто проводят кровавую тренировку.

— Я слышал ее. И это правда. Вот почему нет никого, кто мог бы соперничать с властью Рима.

— Кроме Парфии.

Катон ненадолго задумался. — Даже Парфия. При правильной стратегии.

— Ты так думаешь? — ненадолго задумался Радамист, прежде чем продолжить. — Похоже, вы, римляне, пока не смогли найти правильную стратегию. Интересно, когда вы ее найдете? В моих же интересах, я надеюсь, что это произойдет скорее раньше, чем позже.

Таран и защитный навес были готовы к следующему полудню и стояли без дела, пока онагры продолжали свою непрекращающуюся рутину — метание камней в сторожку и стену с обеих сторон. Время от времени одна из баллист вздрагивала на своем помосте, когда какой-нибудь защитник неразумно оказывался в зоне поражения. В большинстве случаев выстрел либо врезался в крепостные стены, либо проходил слишком высоко и пропадал из виду в самом центре города. Как и предполагал Катон, последствия обстрела ощущались в основном над укрепленными блоками, где оборонительные сооружения неуклонно разрушались. Нижние уровни стен остались целы, и римляне подготовили запас штурмовых лестниц. Поскольку обстрел не ослабевал, а камни все продолжали падать с неба, попытки защитников восстановить разрушения под покровом темноты продолжались всего две ночи, прежде чем они потеряли достаточно людей, чтобы прекратить все дальнейшие попытки.

Тусклый свет факелов за воротами свидетельствовал о других попытках защитников подготовиться к предстоящему штурму, но холм, на котором располагался командный пункт, был недостаточно высок, чтобы можно было видеть происходящее за воротами. Парфяне пытались отправить гонцов из Лигеи ночью, но они были схвачены или убиты римлянами, патрулировавшими осадные линии. Тех, кого удалось взять живыми, допрашивали, но они рассказали только, что их послали с просьбой о помощи. Даже под пытками они умалчивали о ситуации в городе, и, в конце концов, их привязали к кольям, установленным вокруг города, и оставили умирать от ран или жажды. Их жалобные крики доносились через стену, чтобы подорвать дух тех, кто находился внутри. Когда их силы иссякали, их голоса угасали до сиплых стонов, пока наконец они молча не повисали на веревках, когда их жизнь окончательно угасала.