Саймон Скэрроу - Кровь Рима [ЛП]

За все долгие годы службы в армии Макрон никогда не участвовал в разграблении города. Фортов и поселений — да. Но никогда — города даже такого скромного масштаба, как Лигея. Конечно, он слышал рассказы ветеранов о богатой добыче и развлечениях, которые можно было получить в вакханальном хаосе, следовавшим за взятием вражеского города, и надеялся, что когда-нибудь сам станет участником такого события. Но теперь, когда он был там, ему стало не по себе от пьяного разгула тех, кто поставил себе целью найти вино, и от жестокости, жажды крови и настоящей первобытной похоти.

Он повернул в противоположную от дыма сторону и пошел по первой попавшейся улице, широкой дороге, которая вела на главную площадь города. Здесь на улице лежали тела. Старик лежал на спине, вытянувшись во весь рост, его кишки были вскрыты от промежности до грудной клетки, и туча мух уже питалась его липкой кровью и жирными на вид кишками. Дальше Макрону пришлось обойти группу трупов, которые, похоже, были семьей. Младенцу выбили мозги об стену, и тельце лежало на ступеньках у открытой двери. Два молодых парня были зарублены мечами и лежали неподалеку. Пожилой мужчина, их отец, догадался Макрон, был обезглавлен, его голова лежала на коленях, а тело было прислонено к стене рядом с дверным проемом. Кровавый след вел по ступенькам внутрь, и Макрон, переступив порог, окликнул.

— Катон?

Ответа не последовало. Только жужжание мух. В свете, проникающем с улицы, он увидел еще три тела. Голая женщина лежала на подстилке, ее голова была повернута набок, темные глаза смотрели прямо на Макрона. Ее ноги были широко раздвинуты, засохшая кровь покрывала лобковые волосы и пятнала бедра. На полу рядом лежали еще два обнаженных тела. Девочки, не больше десяти-двенадцати лет. Из задней части дома раздался громкий рык и звук скрежета ножек стула или стола по каменному полу.

— Кто там? — требовательным тоном спросил Макрон.

Через мгновение в комнату ввалился один из иберийцев. В одной руке он сжимал бурдюк с вином, в другой — копье. Острие и первые два фута древка были покрыты засохшей кровью, и он пьяно ухмыльнулся, увидев римского офицера. Ибериец начал что-то бормотать на своем языке, жестикулируя копьем в сторону тел, имитируя женский крик, а затем рассмеялся.

— Чертов варвар, — прорычал Макрон.

Ибериец был слишком пьян, чтобы распознать опасный тон в голосе римлянина, неуклюже подошел к нему и протянул свой бурдюк. Макрон отмахнулся от него и оттолкнул мужчину назад.

— Я не буду пить с тобой, ты, ничтожный ублюдочный убийца.

Веселость иберийца мгновенно исчезла, он взял копье в обе руки и повернул покрытое кровью острие в сторону центуриона. Макрон усмехнулся: — Хорошо ли подумал о своих шансах поднимая свое оружие против достойного противника, а? Ну что ж, продолжай, друг мой.

Ибериец замешкался, Макрон хлопнул себя рукой по груди и прорычал: — Давай! Прямо здесь, если ты считаешь себя достаточно сильным! Такой храбрый ублюдок, как ты, может убивать женщин и детей? Давай!

Губы мужчины скривились в рычании, и он бросился на римлянина. Макрон увернулся, вырвал правую руку, схватил древко и отбросил его в сторону, заставив мужчину потерять равновесие. Затем он ударил левым кулаком в голову иберийца, сбив его с ног. Отпустив копье, он упал на землю и мгновение лежал неподвижно, а затем застонал. Макрон встал над ним и поднял копье, готовый нанести удар в горло мужчины. Ибериец моргнул, а затем его глаза широко раскрылись, когда он увидел острие копья всего в нескольких дюймах от себя. Он начал жалобно лепетать и умолять, и решимость Макрона сменилась презрением.

— Ты этого не стоишь.

Он поднял руку, и ибериец в панике вскрикнул, затем Макрон метнул копье в дверной проем в конце комнаты и услышал, как оно треснуло о каменную кладку. Он с отвращением плюнул на мужчину, когда тот свернулся в клубок на боку, прижав колени к груди, и Макрон отвернулся, вернулся на улицу и зашагал прочь так быстро, как только его могли нести ноги.

Когда Макрон вышел на главную рыночную площадь в самом центре города, он увидел, что другой центурион заметил его и подбежал.

— Господин! — Центурион Игнаций взмахнул рукой, привлекая внимание Макрона. — Я нашел его. Я нашел трибуна Катона.

Макрон почувствовал, как прилив облегчения пронесся через него, прогоняя мрачные мысли.

— Живой?

Игнаций заколебался: — Да, господин. Живой.

— Что такое? Говори!

— Лучше тебе самому увидеть. Идем. Следуйте за мной.

Они покинули площадь и пошли по улицам, проходя мимо все новых трупов и отрядов пьяных солдат, и более трезвых людей, ищущих ценности, когда офицеры проходили мимо. Затем Игнаций остановился перед дверью, у которой стояли два преторианца.

— Он там, господин.

Макрон встал на пороге и оглядел маленькую комнату, увидев своего друга, прислонившегося к стене с ребенком, свернувшимся калачиком у него на коленях.

— Катон, слава Юпитеру, ты жив. Ты заставил меня поволноваться, мой мальчик, не могу не сказать тебе…

Катон, казалось, не заметил его, а затем нахмурился и произнес: — Хммм?

— Катон? Ты ранен?

Макрон вошел в комнату и увидел, что с одной стороны есть небольшое закрытое ставнями окно. Он отодвинул засов, открыв железную решетку, сквозь которую яркий свет развеял мрак и упал прямо на Катона и мальчика, которого Макрон теперь мог разглядеть. Кожа последнего была бледной, и не было никаких признаков жизни. Затем он заметил кровь, размазанную по доспехам Катона и испачкавшую его тунику и руки.

— Игнаций! Пошли за хирургом. Трибун ранен.

Свет заставил Катона уклониться от него, прищуриться, и теперь он пробормотал: — Я не ранен… Я в порядке. В полном порядке. — Его правая рука начала гладить волосы мертвого ребенка, и Макрон увидел, что она дрожит. Он присел на корточки рядом с другом и увидел растерянное выражение на его лице, когда Катон продолжил: — Я просто устал… Очень устал. Вот и все. Мне просто нужно немного отдохнуть.

Его слова были невнятными, он полуговорил, полубормотал, а в манере поведения чувствовалась неясность, которой Макрон никогда раньше не замечал. Он протянул руку и коснулся плеча трибуна.

— Мы разберемся с этим. Позволь мне отвести тебя в лагерь. Тогда ты сможешь отдохнуть. Я обо всем позабочусь.

Катон не протестовал, как Макрон и ожидал, только кивнул.

— Вот, позволь мне… — Макрон наклонился вперед, чтобы поднять мальчика. Катон мгновенно схватил тело и прижал его к себе, конечности и голова ребенка безжизненно раскачивались.

— Не трогай его! Оставь Луция в покое!

— Луций? — Макрон нахмурился. Хотя он знал, что это невозможно, он присмотрелся и покачал головой. — Катон, это не Луций. Это просто какой-то мальчик. Позволь мне забрать его у тебя.