Саймон Скэрроу - Кровь Рима

— Я не стану преклонять перед вами колени, — с нажимом сказал Катон.

Царские телохранители по обе стороны помоста начали продвигаться вперед.

— Тогда ты заплатишь за это своей головой.

— Прежде чем вы даже подумаете о том, чтобы причинить мне вред, вы, возможно, захотите вспомнить, что около тысячи моих людей находятся недалеко от вашего дворца. Если вы убьете меня, уверяю вас, они убьют вас и всех ваших последователей. Было бы лучше, если бы вы сели и послушали меня… Ваше Величество.

Двое мужчин посмотрели друг на друга, а затем царь вернулся на свое место, его лицо было залито кровью, когда он стиснул зубы. Катон воспользовался моментом, чтобы успокоить нервы, и продолжил спокойно говорить.

— Я позабочусь о том, чтобы семье трактирщика была выплачена компенсация за его смерть и ущерб, нанесенный его имуществу. Виновные солдаты будут наказаны поркой, а их главарь получит вдвое больше ударов, чем остальные. Наказание будет приведено в исполнение на большом рынке, чтобы все увидели, что справедливость восторжествовала.

— Ты имеешь в виду римское правосудие, — сказала Зенобия.

— Это единственное правосудие, перед которым я и мои люди в ответе.

— А если Его Величество откажется и будет настаивать на своей справедливости? Что тогда?

Катон не ответил, и, когда Радамист зашевелился, он испугался, что царица вот-вот сделает противостояние еще более опасным.

Прежде чем кто-либо смог снова заговорить, послышался звук бегущих ног, и Нарсес вбежал в комнату, задыхаясь и взволнованный.

— Ваше Величество!

— Как ты посмел нас прервать? — взревел Радамист. — Собака! Да, я тебя сейчас…

Нарсес был настолько обеспокоен, что продолжил свое обращение.

— Это придворные, Ваше Величество. Они пришли. Все они. И их последователи.

Выражение лица царя сразу изменилось, и он торжествующе усмехнулся.

— Я знал это! Я знал, что эти трусы преклонят колени и подползут ко мне, прося пощады. Где они?

Нарсес взглянул на Катона, и его нервное напряжение начало проступать отчетливее.

— Ваше Величество … Они уже сейчас приближаются к городу.

— Тогда мы должны встретиться с ними. Пошлите за моим командиром кавалерии. Трибун, призывай своих людей к оружию.

Радамист в восторге хлопнул в ладоши и повернулся к Зенобии.

— Ну вот! Все именно так, как я сказал.

Но царица уже почувствовала истинный смысл сообщения, когда она внимательно посмотрела на встревоженное лицо Нарсеса.

— Дурак, — пробормотала она. — Они не собираются сдаваться тебе.

Радамист выглядел удивленным. — Что ты имеешь в виду?

Но Зенобия обратила свое внимание на Нарсеса.

— Скажи ему. Скажи Его Величеству.

Катон увидел, как Нарсес сглотнул, прежде чем осмелился заговорить снова.

— Ваше Величество, они идут. Во главе со своим лидером. Боюсь, они пришли уничтожить вас.

С самой высокой башни дворца открывался прекрасный вид на столицу и за ее пределы на холмистый пейзаж, окружавший Артаксату. На западе, примерно в восьми километрах отсюда, стояла огромная дымка пыли. Прежде, чем сквозь нее проступила линия всадников, и время от времени послеполуденное солнце отражало свои лучи от их шлемов, когда армия армянских аристократов продвигалась. За командиром патруля, обнаружившего в то утро врага, послали, и теперь он сбежал по лестнице вниз, чтобы его допросило начальство.

— Сколько у них солдат, Ваше Величество? — спросил Катон.

Катон знал, что оценка численности любого вражеского войска всегда была сложной задачей. Неопытные люди часто сильно завышали это число, и тогда возникал вопрос, какую часть общей силы они могли видеть. В холмистой местности или в пыльных условиях судить о размерах марширующей колонны было сложно даже опытному глазу. Офицер-конный лучник, стоявший перед ним, выглядел очень молодым, а его борода составляла лишь несколько пучков темных волос. Он задумался на мгновение, прежде чем ответить своему царю.

— Он говорит, что всего четыре, может, пять тысяч. Из них около тысячи всадников, — перевел Радамист.

«И все же впечатляет, что им удалось собрать столько людей, готовых взяться за оружие», — размышлял Катон, прикрыв глаза и глядя на облако пыли, пока он обдумывал рапорт солдата. — «Повстанческая знать собрала воедино вполне достаточное количество людей, чтобы соответствовать силам в распоряжении царя, хотя Катон не сомневался, что люди Радамиста и две когорты были лучше, чем силы, противостоящие им».

— Я так понимаю, осадных машин нет? — спросил он царя.

— Он говорит, что нет.

Катон нахмурился. Он должен был восхищаться отвагой армянской знати, выступившей с небольшими шансами на победу, несмотря ни на что. Или они действовали из отчаяния, а не из мужества? В конце концов, большинство из них были осуждены, и их выбор был ограничен. Они могли ждать печальный конец в своих поместьях или укрепленных городах один за другим, или они могли бежать из Армении и броситься на милость правителей соседних царств, таких как Парфия. Вместо этого они решили сразиться с Радамистом в надежде, что они смогут сокрушить его армию и снова заставить его бежать, если они не смогут выследить его и убить его первыми. Катон мог легко проследить ход мыслей, который привел их к такому образу действий, каким бы отчаянным он ни был.

— Было бы глупо атаковать столицу без осадных машин, Ваше Величество. Я не могу поверить, что они просто бросились бы на стены города. Это было бы немногим лучше самоубийства.

— Я согласен. — Радамист погладил себя по подбородку. — Как ты думаешь, в чем заключаются их намерения? Предложить бой за городом?

— Или блокировать город, окружить его циркумвалационной линией, попытаться заморить нас голодом и заставить капитулировать. — Катон задумался о реке, текущей вокруг столицы. — «Хотя она снабжала Артаксату водой и дренажем, скорость течения, а также участки отмелей и скал делали невозможной навигацию. Не было никаких шансов для помощи по реке или пополнения запасов воды из нее, поэтому длительная осада вполне могла увенчаться успехом. В конце концов, Цезарю удалось захлопнуть большие силы в Алезии и отбить атаки еще большей армии, посланной на помощь галлам».

— Тогда мы не должны давать им такую возможность, — решил Радамист. — Мы должны выйти им навстречу и решительно сокрушить их. Это положит конец любой мысли о восстании или вызове моему правлению. И это послужит целям твоего императора не меньше моих, а?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда мы должны решить, когда нанести удар. — Он взглянул на небо. — Будет уже темно, прежде чем они доберутся до города. Было бы неразумно рисковать атаковать под покровом ночи.