Семён Васильченко - Не той стороною

Русаков упал духом перед сложностью того, что предстояло здесь сделать, чтобы работа стала на что-нибудь похожей.

А Франц Антонович остался верен себе. Он по-прежнему много читал и безмятежно благодушествовал. Заводом руководил только в том смысле, что контролировал действия Русакова и литейного мастера Кузьмина да сносился с трестом и поддакивал расхлябанно относившимся к работе завкому и ячейке.

Сперва он, впрочем, ретиво и деловито попробовал взять их в руки. Поставил вопрос о сокращении незанятых рабочих тех специальностей, для которых нагрузки в будущем не предвиделось. Выяснил, какие заказы необходимо в первую очередь выполнить и что отложить. Вообще показал, что он — хозяин на заводе. Но надолго его не хватило: он быстро дал отбой и предоставил итти работе по течению.

Рассчитавший помочь ему поставить работу с не меньшей осмысленной ударностью, чем это было под началом Шаповала, Русаков скоро должен был примириться с тем, что его роль здесь будет значительно скромнее, чем на кавказском заводике.

Завод должен был прогнать выполнение нескольких залежавшихся заказов ВСНХ на изготовление счетчиков для электрических, газовых и водопроводных установок, выпустить большую партию батарей под паровое отопление и кончить поставку цилиндрических коробок для какой-то аппаратуры в трамвайные вагоны.

Спешность этой работы дала возможность не замечать общего состояния завода. А когда гонка с выполнением залежавшихся заказов кончилась, Русаков стал систематизировать свои наблюдения и делать выводы.

Ему стало очевидно, что нужно или восстановить завод в полной мере, что не только дало бы всем рабочим работу, но и потребовало бы увеличения их количества, или, как бы болезненно это ни было, добиться ликвидации тех рабочих групп, которые не имели нагрузки.

После того как перед рабочими спасовал уже попробовавший заговорить о сокращении бригад директор, нечего было итти по этому пути и Русакову. Он решил примериться к тому, насколько мыслимо было поднять на заводе неработающие цеха. Особо заинтересовался давно заброшенным трубным отделением, восстановление которого придало бы совершенно иной характер работе завода. Целые часы стал проводить за его осмотром. В то же время не упускал и другого, — попробовал отсортировать из общей массы заводского коллектива опытных мастеров и ближе познакомиться с рабочими, в которых замечал проблеск заботы о производстве.

Смышленые рабочие в свою очередь стали проникаться к нему тем особым отношением, которого не могли вызвать к себе ни глава завода — директор, ни выражавшие интересы рабочих представители завкома и ячейки. Русаков сплошь и рядом проявлял себя как ответственный за все дело завода преданный работе службист, и к нему стали обращаться за распоряжениями в наиболее критических случаях.

Однажды, после трех месяцев его работы, когда Русаков в слесарно-механическом отделении помогал бригаде токарей разобраться в чертеже, его разыскал прибежавший из литейного отделения чернорабочий Жаров.

— Александр Павлович, Кузьмин просил скорее позвать вас!

Русаков бросил объяснения, видя, что что-то случилось, и повернулся к ждавшему его рабочему.

— Пойдемте. В чем дело там? — спросил он Жарова, спеша перейти двор.

— Да в чем… Вагранку надо спустить, а литейщиков — один Перелешин.

— Как Перелешин? А бригада где?

— Пошли с секретарем на выборы: выбирать совет. Франц Антонович разрешил, а что из вагранки само польется сейчас — об этом даже не знал.

Русаков с осуждением качнул головой и быстрее зашагал. Вспомнил, что один литейщик, за переполнением комплекта артели, работал как кладовщик. Велел его позвать. Спросил:

— Кто еще в литейном есть?

— Ключкин один, составляет ведомость.

Русаков прибавил шагу и очутился в литейном.

Мастер Кузьмин уныло стоял возле вагранки с секретарем завкома Ключкиным, оставшимся в отделении Перелешиным и двумя чернорабочими.

Повернулся потерянно к Русакову, разводя руками по пустой мастерской, чтобы объяснить положение, и тревожно приблизился:

— Спускать, Александр Павлович? Когда возвратятся рабочие — неизвестно… Только вас и ждал, чтобы вы знали.

Он говорил о выпуске чугуна из вагранки в яму перед печью.

Русаков отрицательно махнул рукой, отвергая мысль о выливке расплавленного металла в землю. На выплавку двухсот пудов литья истрачена нефть. Вылить его и завтра опять тратить топливо — нелепо. Но и не выливать было еще хуже, ибо чугун должен был закупорить вагранку, когда остынет.

Следовало показать пример иного отношения к делу, и Русаков объяснил:

— Сейчас придет кладовщик Пастухов, он литье знает. Кроме того, Перелешин и нас двое. Вот уже четверо. На каждого по рабочему — восемь человек. Засучивайте рукава, товарищ Кузьмин, показывайте нам формовки, и начнем лить. Вы знаете, где какие формы заделаны?

— Знаю. Разносортна только в колодках. Маховичков десяток прачечных и гири для весов. В остальных во всех в земле коробки для счетчиков.

— Ну, разносортку мы отложим, а выльем чугун на счетчики. Это ОНИ? — он провел взглядом по земляному полу с сделанными на нем насыпями и воронкообразными норками, которые обозначали, что тут находятся выкроенные в земле, под ногами, формы для очередных отливок. Оглянул группу собравшихся к вагранке людей, сделал полукомандный жест:

— Товарищи, литейщиков нет, а литье готово. В формах — коробки для счетчиков. Вчетвером и с четырьмя помощниками надо постараться нам с этим делом справиться. Если этого не сделаем и чугун выльем, стыдно будет в глаза друг другу смотреть. Беритесь за ковши! Чесанем для примера другим, чтоб не уходить, пока не кончим!

Он обернулся к завкомщику, молодому человеку, остановившемуся мимоходом возле вагранки и судачившему с другими рабочими.

— Вы со мной, товарищ Ключкин!

— Я ведомость составляю, Александр Павлович! — подвинулся назад дрогнувший Ключкин.

Кладовщик Пастухов оглянулся на него, пренебрежительно собрал с верстака несколько пар рабочих рукавиц и стал их рассовывать Перелешину, Кузьмину, Русакову, себе, двум рабочим.

— Гайка слаба у Ключкина! — объяснил он ехидно.

— Гайка! Попробуй потаскай махину — язык и ты высунешь от храбрости!

Русаков, жестко покосившись, отвернулся от Ключкина.

— Не хотите? Ладно. Товарищ Нестеров, ко мне в пару!

Он взялся за шест-водонос, проткнув его в ушки ковша, надев рукавицы, и подождал, пока приспособился сделать то же рабочий Нестеров.

Мастер Кузьмин указал:

— По этому порядку льют две партии — Александра Павловича и Пастухова. По этой; — Перелешин и я с кем-нибудь.

Все подступили с ковшами к отверстию вагранки. Кузьмин, оставшийся без пары, оглянулся: