Виталий Гладкий - Колыбель богов

Жрец-распорядитель священных игр, немного подумав, поставил в качестве мишени орехи. На фоне стены, окрашенной в палевый цвет, они со своей светлой кожурой были почти не видны. Теперь стрелки прицеливались очень долго и тщательно, даже хетт. Первым выстрелил лучник из Айгюптоса, и на этот раз удивительное спокойствие изменило ему — он промахнулся.

Лучник сделал резкий жест, обращаясь к небу, который можно было истолковать как укор богам, которые не помогли ему одержать победу. А взволнованный посол Айгюптоса, престарелый Иб-нуб-месуаджет-Усер, который как лицо значимое в отличие от свиты миноса сидел с правой стороны от Аройо, но несколько поодаль, даже вскочил от переизбытка чувств. Но тут же успокоился и принял невозмутимый вид; негоже полномочному послу великого фараона, одному из самых важных сановников Великого Дома, вести себя, словно собравшиеся во дворце кефтиу, которые совсем не сдерживали свои эмоции, несмотря на присутствие повелителя.

Атано и хетт справились со своей задачей — и один, и другой сбили стрелами орехи с подставок. Жрец-распорядитель игр несколько растерялся; что же дальше? Ведь приз один, и двух победителей не может быть. Тогда Атано, приметив, что жрец в затруднении, подошёл к нему и что-то сказал; что именно, за шумом зрителей услышать было невозможно.

Жрец-распорядитель уставился на него с огромным изумлением, и даже поначалу как будто не согласился, но затем решительно махнул рукой, подозвал одного из своих помощников и отдал распоряжение. Спустя короткий промежуток времени тот появился во дворе с двумя ровными окорёнными прутиками из лозы, которые воткнул в щели между плитами, устилающими двор, тем самым явив стрелкам новые мишени.

Хетту впервые изменила невозмутимость. Он начал что-то говорить жрецу, распорядителю (неизвестно, на каком языке); видимо, пытался убедить его, что попасть в прутик, который и вовсе растворился на фоне стены, просто невозможно. Однако жрец был неумолим и хетт с гневной гримасой на смуглом лице занял свою позицию.

Даро был поражён не меньше хетта. Но, зная Атано, он не сомневался, что его друг, — великий хитрец и давно приготовил этот сюрприз. А значит, должен победить. Тем более что теперь было разрешено пустить в цель не одну, а две стрелы.

Первый выстрел хетта, который всё ещё не мог совладать с нервами, как и ожидалось, оказался неудачным. Тогда он собрался и сотворил истинное чудо — его стрела немного задела прут. Хетт неожиданно осклабился, показав свои на удивление белые и крупные зубы, и небрежным жестом выразил Атано своё превосходство — мол, и не пробуй, у тебя ничего не получится. Тем самым хетт, видавший виды воин из охраны посла, решил смутить юного кефтиу. Но не на того нарвался.

Атано криво ухмыльнулся, он специально не торопился с выстрелом, чтобы увидеть, как это получится у хетта, дабы в любом случае выйти победителем, и решительно натянул тетиву. Мало кто знал, что Атано обладает зоркостью орла. В этом вопросе он перещеголял даже Даро, который не жаловался на остроту зрения.

Первый выстрел получился точно такой же, как у хетта, — стрела лишь отклонила прут. Жрец-распорядитель заволновался; теперь-то как быть? Что, если следующий выстрел окажется промахом? Попробуй определи потом, кто из лучников победитель. Атано стиснул зубы (это Даро понял по его внезапно затвердевшему лицу), тщательно прицелился и, казалось, взглядом проводил стрелу до цели. Пока он готовился к выстрелу, над двором нависла мёртвая тишина — зрелище было поистине захватывающим. Даже минос заёрзал в своём кресле.

Стрела расщепила прут точно посредине. Какое-то время все молчали, поражённые искусством Атано, а затем над ареной словно загремел гром; наверное, крики зрителей можно было слышать даже в Аминисо...

Счастливого Атано увенчали лавровым венком победителя (лавр на Крите был дороже золота, это вечнозелёное дерево считалось травой богини Тейе Матере и символом власти миноса), а когда он получил приз — великолепный составной лук (даже лучший, чем тот, который был у него) и четыре массивные золотые стрелы, представлявшие ценность в большей мере не как драгоценный металл, а как вещи, побывавшие в священных руках полубога, правителя Крита, то вскинул его над головой и издал победный крик. Юношу поддержали и довольные зрители, которые галдели не умолкая — такого потрясающе упорного состязания и столь великолепных стрелков им ещё не доводилось видеть. К тому же победитель был свой, островитянин. А для Аройо, в его самый тожественный день девятилетнего цикла, эта победа была вдвойне дороже, так как её точно послали боги, а значит, она предвещала безоблачное, счастливое правление на долгие годы.

Даро, несмотря на огромную честь (находиться рядом с миносом, тем более — видеть его лицо, могли только избранные!) чувствовал себя несчастным. Он наконец отыскал глазами Атенаис, которая сидела рядом с Кбидом. Даро ощутил на своём лице восхищенный взгляд возлюбленной и определил, где она находится. Найти её в яркой, многокрасочной массе, которую представляли собой состоятельные зрители, в особенности женщины (по случаю праздника они превзошли самих себя и своими одеждами напоминали огромный цветник), было практически нереально. Но он почувствовал взгляд Атенаис сердцем, и оно подсказало ему, куда нужно смотреть.

Взор девушки обжигал его, сердце Даро колотилось от радости и ещё от какого-то непонятного чувства, как бычий хвост, когда животное отмахивается от слепней, — гулко и быстро, и, пожалуй, при других обстоятельствах он был бы счастлив до невозможности. Но только не сейчас, не в этот знаменательный день.

Он не мог принять участия в пигмахии, к которой готовился со всей своей страстью и немыслимым прилежанием! Даро знал свою силу и свои возможности и с юношеской самоуверенностью не сомневался, что выйдет победителем из схватки с любым бойцом. Он знал их всех, за исключением иноземцев из Афин и Микен. Послы других государств, видимо, не рискнули принять участие в этом соревновании. Пигмахии у них не проводились, и никаких правил на этот счёт они не знали, хотя в настоящем бою и хетты, и хурриты, и воины Чёрной Земли довольно успешно применяли приёмы кулачного боя. Ахейцы не отличались особым искусством в кулачных поединках, хотя правила пигмахии разработали именно афинские мудрецы. Кефтиу, соотечественники Даро, были более рослыми и более сильными бойцами; они быстро переняли у ахейцев приёмы кулачного боя, поэтому победа чаще всего была на их стороне.

Юноша знал, как можно выиграть схватку у любого соотечественника; он не раз наблюдал за их тренировками и боями и решил, что на этот счёт не стоит сильно волноваться. Даро был уверен, что кефтиу одолеют ахейцев, а уж он точно не подкачает.