Зиновий Шейнис - Солдаты революции. Десять портретов

За некоторыми, особо важными участниками революции Эрхардт и его ближайшие друзья охотились сами. С этой целью они и приехали в Киль, чтобы подробнее разузнать о Гутенберге, который останавливался в пансионе на Лютерштрассе.

Хозяйка пансиона фрау Кройцигер, как обычно, приветливо встретила гостя. Из окна заметила, что он подъехал на автомобиле, значит, какая-то высокая птица, наверняка уж состоятельный господин. Льстиво улыбаясь, спросила:

— Вам комнату, надолго? С питанием, без питания? Плата — умеренная. Но сейчас, извините, уважаемый господин, начинается инфляция. Трудные времена, не знаешь, как дальше будет падать наша марка. Ах, при кайзере... извините, вы не социал-демократ? Нет, прекрасно. При кайзере мы жили лучше. Ох, эта война. Так вам одну комнату или апартаменты?

Гость не очень вежливо прервал фрау Кройцигер:

— У вас в пансионе жил некий Гутенберг? Опишите его.

— Ах, господин Гутенберг. Простите, вы не из полиции?

— Неважно. Отвечайте на вопросы: рост, телосложение, цвет глаз, волос. Не оставил ли какие-нибудь бумаги? Не вздумайте скрывать. Он опасный преступник.

Испуганно заморгав глазами и всплеснув руками, фрау Кройцигер пролепетала:

— Подумать только, преступник! А такой милый человек. Вы знаете, за все время он сюда не привел ни одной дамы... Простите, что я об этом говорю. Но другие... Это же ужасно. Тут у меня жил один, такой высокий господин, очень похож был на вас, извините, так это же ужас, что он вытворял...

Нервно перебирая рукой стек, гость рявкнул:

— Он оставил бумаги, книги? Нас все интересует. Понятно?

— Поняла... Разве что — вот, запись паспортных данных в солдатской книжке. Ведь у него был штамп «незаменимый». Есть роспись в книге гостей.

— Тащите книгу.

Фрау Кройцигер выплыла из комнаты, сразу же вернулась и, перевернув несколько страниц, подала книгу «господину полицейскому инспектору», как она его уже мысленно окрестила. Тот впился глазами в почерк Гутенберга, приложил к ней стеклянную пластинку с тонким слоем эмульсии и, пробормотав нечто среднее между «ауфвидерзеен» и «альте хексе», что значит «старая ведьма», вылетел из пансиона.

Садясь в автомобиль, он сказал нетерпеливо ожидавшему его Эрхардту:

— Все совпадает: Гутенберг-Александровский у нас в руках.

В начале марта 1920 года в военном лагере Дебериц, что недалеко от Берлина, не спали несколько ночей. Войска, стянутые в Дебериц, были приведены в боевую готовность номер один. Это значило, что в любую минуту они могут получить приказ выступить. Но куда? Это держали в строжайшей тайне. Лишь три человека знали точно, чего они хотят и куда выступят войска. Это были генерал Людендорф, начальник генерального штаба германской армии в мировую войну, а впоследствии друг Адольфа Гитлера и участник Мюнхенского фашистского путча в 1923 году, адмирал Тирпиц и помещик Вильгельм Капп.

План военного путча был разработан до деталей: президенту Эберту предъявляют ультиматум. Он уходит в отставку. Под руководством военных в Германии проводят новые выборы в рейхстаг, а затем создают новое правительство. Помещик Вильгельм Капп становится рейхсканцлером.

Ультиматум был предъявлен. Эберт, страшась народных масс, тянул с ответом. Двенадцатого марта был предъявлен новый и последний ультиматум. Ответа не последовало. И вот тогда генерал Людендорф отдал приказ Герману Эрхардту приступить к незамедлительным действиям. Так называемая «бригада Эрхардта», сформированная из бывших кайзеровских офицеров и стянутая в лагерь Дебериц, совершила марш-бросок на Берлин. Правительство бежало в Штутгарт. Германская столица оказалась во власти военных заговорщиков, озверевшей кайзеровской солдатни.

В ту ночь Александровский был в Берлине арестован и отправлен в штаб генерала Лютцов, одного из главарей фашистского путча. Александровский знал, что убийцы из организации «Консул» разыскивают его. Если не удастся бежать, то гибель неизбежна.

В первую ночь убежать он не смог. Медленно тянутся часы перед казнью. Наступает вторая ночь. Утром последний допрос. На рассвете часовой заснул. Теперь вся надежда на свою могучую силу. Он выжимает решетку вместе с рамой и бежит. Об этом лишь несколько строк из его записей: «Я бежал из лагеря генерала Лютцов».

И он снова в Берлине, на своем посту.

Людендорф и Тирпиц не учли настроения берлинского пролетариата. Столица ответила всеобщей забастовкой и баррикадами. Начались бои. Правительство помещика Каппа продержалось три дня. Бригада Эрхардта, отстреливаясь, отступала на запад. Эрхардт на автомобиле ехал впереди отступающих. Оставляя Берлин, направил трех офицеров в район Фронау, где, как он предполагал, после бегства появится Александровский. Приказ Эрхардта был ясным и кратким: сегодня ночью Гутенберг-Александровский должен быть убит.

Все эти тревожные дни капповского путча советское полпредство жило очень напряженно, каждую минуту ожидая провокаций и диверсий.

Девятнадцатого марта утром Александровский уехал из Фронау в полпредство. Метро еще не работало, трамваи ходили с большими перебоями. Во Фронау за Александровским приехал старенький, потрепанный полпредовский «рено». Объезжая кварталы с еще неразобранными баррикадами, шофер добрался до Бранденбургских ворот и вырулил на Унтер-ден-Линден к зданию полпредства.

Латышские стрелки, охранявшие здание, сказали, что полпред уже у себя и ждет С. С. Александровского.

Полпред, с посеревшим от бессонных ночей лицом, расхаживал по кабинету, держа в руках какую-то бумагу.

— Вот это для вас, — сказал он, протягивая Сергею листок. — Шифровка из Копенгагена от Литвинова. Максим Максимович сообщает, что первый пароход с нашими военнопленными уже прибыл из сборного лагеря и отправлен в гавань. В ближайшие дни он отплывает в Петроград. Литвинов просит поторопиться с последней партией военнопленных. Завтра прошу вас выехать в Гарделеген. Поезда еще не ходят. Отправитесь на автомобиле. С вами поедет латышский стрелок. На всякий случай. Как только вернетесь, прошу ко мне. Буду ждать.

Двенадцатого февраля 1920 года Литвинов и английский представитель О’Греди подписали в Копенгагене соглашение об обмене военнопленными. Советская Россия сразу же отправила в Портсмут англичан, взятых в плен под Архангельском, где они участвовали в интервенции. Теперь надо было торопить бывших союзников с отправкой русских военнопленных. Первая партия уже выехала из Гарделегена в Копенгаген. Но больше тысячи русских там еще томились в бараках. Многие были ослаблены из-за болезней и плохого питания. Советская миссия по репатриации наскребла кое-какие средства, закупила продовольствие. Александровский нанял в частной фирме грузовики, перевез туда все это добро. И вот завтра утром он должен был выехать в Гарделеген, чтобы отправить в Копенгаген еще одну партию русских солдат.