Владимир Красильщиков - В начале будущего. Повесть о Глебе Кржижановском

Между тем Иван Гаврилович подводил итоги, заключал свои предложения:

— Постройка Александровской гидроэлектрической станции, Александровского порта и создание морского пути Александровск—Херсон — самая важная проблема Юга России. Ее решение определит дальнейшее развитие производства, транспорта и международного обмена не только Юга, но и всей республики...

Жаден, ох, жаден — на дела, на дешевизну, на выгоду — для отечества... Для себя — не знает жадности.

Мыкается с семьей по квартирам. Костюм не мешало бы поновее, получше. И штиблеты — правый вон явно не выдерживает нагрузки. Да-а... Не то, совсем не то, что «сверстники, однокашники». Вон хоть инженеры и профессора, служившие министрами у Колчака. Перед разгромом запаслись золотом из казначейства. Третьяков хапнул сто тысяч золотых. Вологодский — двадцать пять. Министр земледелия Петров — десять, позавидовал: мало — добавил японские иены, бриллианты императорского двора. При царе служили — грабили, при Керенском — грабили, бегут вон — грабят, на бегу грабят любезное отечество! Запасаются, чтоб до могилы хватило, — только о себе пекутся, только для себя радеют: хрен с ним, с отечеством!..

«Где они теперь? Что с ними? «Соль земли», говорите? Как бы не так! Соль земли здесь — со мной, с нами. Вот он, профессор Александров, стоит посреди комнаты с облупившимися обоями в доме номер двадцать четыре по Мясницкой улице в Москве и не о драгоценностях заботится, не об оргиях — о будущем думает, говорит о нем, держится за него. Не хуже других знает, как тяжела на подъем самоварная Россия, но не хнычет, не опускает руки, не превращается в скота, готового жрать, сидя на гробе».

Доклад Александрова взволновал всех. Даже опасения и сомнения его оппонентов звучали заботой, беспокойством: как бы не провалить такое дело!..

Старейший инженер Александр Григорьевич Коган, не находя, куда девать руки, одергивал потертую тужурку, потом выставил впереди себя стул, то опирался на его спинку, то отступал на шаг. Александр Григорьевич немало времени посвятил изучению южного района и ревниво предупреждал, что строительство потребует бездну труда и уйму средств. Поэтому очень, очень важно для будущей работы ГОЭЛРО раз и навсегда определить, что нам выгоднее: большие первоначальные затраты и дешевая эксплуатация станции или меньшие капитальные вложения и дорогая эксплуатация...

— Совершенно с вами согласен! Совершенно! — профессор Близняк, угловатый и громоздкий, бросился к Когану, как бы на выручку, опрокинул его стул, обвел собравшихся виноватым взглядом. — Извините.

Маститый профессор исследовал в свое время возможности Обь-Енисейского водного пути и Волго-Донского соединения, добивался воплощения своих замыслов, но, как водилось, встретил множество неодолимых преград и теперь, что называется, «на своем молоке обжегшись, на чужую воду дул»: очень, очень советовал Александрову поточнее сосчитать все, что потребуется для достижения на Нижнем Днепре необходимых глубин в восемнадцать футов.

— Очень советую! Настаиваю! А то как бы не получилось, что торговали — веселились, подсчитали — прослезились...

— Успокойтесь, Евгений Варфоломеевич! — поднялся Графтио. — Никто же не предлагает решать с бухты-барахты. Сто раз еще все будет проверено и перепроверено...

Генрих Осипович в девятьсот пятом году разработал собственный проект одоления Днепровских порогов тремя плотинами, и, должно быть, ему не так-то приятно было, но он все же признал, задумчиво покусывая мундштук своей неизменной трубки, что одноплотинный вариант Александрова лучше, экономнее:

— Воплощение его надо считать первоочередной задачей, задачей государственной важности. — Увлекся, даже улыбнулся, что случалось с ним крайне редко. — Да, да! Тем более что в самом проекте Александрова предусмотрены реальные способы достижения успеха. Я имею в виду возможность получить из-за границы необходимые машины и оборудование в обмен на наш хлеб и руду.

— Вы подумайте, подумайте, господа! — не вытерпел инженер Гефтер, глянул на председателя, поправился: — Товарищи... Это же!.. Это!.. Когда мы объединим в общей системе с той станцией, которую предлагает Иван Гаврилович, крупные паровые станции Донбасса, весь наш Юг будет электрифицирован, как ни одна страна мира! Нате вам! Черта с два!.. Выкусите!

«Ишь, ты! Патриот! — улыбнулся Глеб Максимилианович и поймал себя на том, что завидует Александрову. — Нехорошо как!..»

Никогда он не завидовал ни славе, ни богатству, а вот яркие мысли, щедрые умы вызывали некое щекотание в ноздрях. Но ведь зависть разная бывает. Часто она — дочь злобы, а иногда — сестра доброты. И все равно зависть есть зависть. К тому же он испытывал еще нечто вроде начальственной строгости: похвалишь, а там вдруг отыщутся ошибки в докладе, в проекте... «Доброжелатели» сразу ухватятся, начнут корить, тыкать в нос: «Какой же ты руководитель?!» Ну и пусть! Что за пуританство?! Что за ханжеский стиль — скрывать чувства?!

Глеб Максимилианович подошел к Александрову, обнял его и долго жал руку.

Потом, закурив папиросу и расхаживая по комнате, как бы признался товарищам:

— Доклад Ивана Гавриловича выдающийся. Его мысли принципиально важны для всей последующей работы нашей Комиссии. В самом деле, дорогие друзья, о какой электрификации мы сможем говорить, если не примем в расчет развитие всех отраслей хозяйства данного района в комплексе, в целом, в дружном единстве?!

Он смотрел на своих коллег и не узнавал их. Вот оно, желанное принятие «положительного заряда». На глазах кучка разобщенных интеллигентов становится содружеством единомышленников.

Нет, понятно, не потому, что Александров — крупная личность. Графтио — не меньше. А Вашков — виднейший земский инженер-электрик, знающий Россию от самых корней ее, от истоков? Или Шульгин, Комаров... Но на примере Юга все вдруг не то что поняли — понимали и прежде — почувствовали, вообразили, какие дела предстоят, какие возможности открываются:

«Неужели пробил час?!»

Ведь сколько лет прожил каждый из них и привык полагать, что вокруг никто не заикнется о каких-то там сооружениях общенационального значения. Намека не было — ни в газетах, ни в журналах обширнейшей и едва ли не самой неблагоустроенной империи мира! Образованные русские поговаривали о проекте туннеля под Ла-Маншем, но кто из них хотя бы слышал о проектах Волжско- Донского канала, шлюзования реки Чусовой, устройства Донецко-Днепровского водного сообщения, электрификации Волховских порогов и порогов Днепра? А ведь все эти проекты были. Над ними в тиши кабинетов корпели сотни выдающихся русских инженеров, смирившихся с тем, что большинство их изобретений и открытий признаются в отечестве только будучи ввезенными из-за рубежа — под чужим именем.