Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Раздалась сразу серия взрывов, отдельных, но настолько частых, что они сливались в густую сплошную очередь, образуя нескончаемый грохот. Как если бы в небе одна за одной, но почти одновременно ударило несколько десятков молний. Их молнии были не в небе, а под землей, на противоположной стороне карьера, но гром от них был не меньше небесного. И тут же вверх полетели камни. Да не просто камни, целые скалы! Обломки породы парили в воздухе легко и бесшумно, как астероиды в фильме про космос. Два из них, крупные и округлые, летели прямо на них. Они уже прошли свой апогей и теперь двигались к ним сверху вниз, как будто и вправду из космоса, и от этого зрелище было особенно завораживающим. Через секунду Яс был схвачен мамой в тесные объятия, которая, несмотря на уверения геологов, что до них не достанет, все же решила от греха отойти на десяток метров вглубь от края плато. Но Ясу этот мамин маневр нисколько не помешал наблюдать за полетом камней. Траектория их начала снижаться, уже было понятно, что до них камням не долететь, и мама опустила Яса на землю. Шоу с камнями продолжалось совсем недолго и закончилось так же внезапно, как и началось, но для Яса оно было самым ярким зрелищем, что он до сих пор видел. Энергия бесконечного Космоса, пробужденная магией геологов, пусть и в меньших масштабах, ожила и явила себя его взору. Даа. Он будет чемпионом по сочинению «как я провел лето». Это уже понятно. Дядя Женя оказался прав, до отхода ко сну улыбка не сходила с лица Яса.

Остаток отпуска их семья провела на берегу Балхаша, неподалеку от домика водомера-рыбнадзорщика, имени которого Яс так и не узнал. Яс, как обычно бывает в детстве, очень быстро подружился с его детьми, Машей и Васей, и с его двумя тазы*, Догоняем и Вертухаем. Яс тогда был слишком мал, чтобы оценить высокую поэтику собачьих кличек, но красота и утонченная грация этих собак, понятная даже неискушенному глазу ребенка, завораживала. Яс дни напролет играл с этими умнейшими кобелями вместе с Машкой и Васькой. Их безымянный отец, как и всякий, наверное, уважающий себя инспектор рыбнадзора, на рыбных продуктах для своих детей не экономил, так что на его немудреном кухонном столе, накрытом выцветшей клеенкой постоянно стояла глубокая тарелка с черной осетровой икрой. Василий с Марией во время обеда, на который теперь всегда был ими зван и Яс, не стесняли себя в толщине намазываемого икряного слоя. Их бутерброд в разрезе был примерно таким: половина хлеба на половину икры и между ними – тонкий слой сливочного масла. Яс тоже очень быстро оценил данную пропорцию и всегда старался ее придерживаться. Во время обеда ими съедалось обычно примерно четверть тарелки, а назавтра она опять была полной. Яс вспоминал сказку про «горшочек, вари», но тут магия была вообще замечательной, потому что – куда же какой-то каше тягаться с осетровой икрой? Отец-рыбинспектор, напротив, икре предпочитал балык, благо его коптильня-сарай располагалась тут же, рядом с домом.

Эта икорная вакханалия продлилась четыре дня, но, как и всему на свете, пришел конец и ей – отпуск заканчивался. Мама и дядя Женя паковали вещи, когда Яс, в очередной раз «отобедав», накупавшись и наигравшись с детьми и собаками, возвратился под вечер к ним в фургон.

– Не тошнит от черной икры еще? – с улыбкой спросила его мама, разливая чай.

– Нет, – задумчиво отвечал Яс, – мы же ее с хлебом едим. Без хлеба она невкусная.

После этих слов мама и дядя Женя громко рассмеялись, как будто он рассказал им свежий анекдот. Что такого он сказал? Жаль, что им завтра уезжать, как же быстро пролетели эти две недели. Последнее утро на озере Яс как обычно провел со всей детско-собачьей бандой. «Приезжай на следующее лето опять», – сказал Василий, щурясь и моргая полностью выгоревшими ресницами. «Приеду», – пообещал Яс, прощаясь с ним за руку. Марию он неуклюже обнял. Собак потрепал по их шелковистой, песчаного цвета шкуре. И побежал к заведенной машине – пора было ехать на вокзал в Балхаш-город. Дядя Женя оставался до конца экспедиции, еще на месяц, а они с мамой сегодня вечером сядут на поезд до Алма-Аты. Яс оглянулся. Василий, Мария и собаки смотрели ему вслед. Мария махала рукой и улыбалась такой же белозубой улыбкой, как у брата. Яс помахал им в ответ и скрылся в кузове машины. Больше он их никогда в жизни не видел.

Остаток такого насыщенного для себя лета 1983 года, Яс провел за чтением в родной Алма-Ате, в своей комнате на диване в зале. Он и сам очень удивлялся происходившим в нем изменениям. Хотя он по-прежнему любил иногда играть во дворе с друзьями в войнушку, ножички и прятки, а «старшаки» даже брали его в команду для игры в «кондалы-закованы» и в банку, книги все больше и больше увлекали его начинавший взрослеть ум. Первой его самостоятельной книгой, если не брать в расчет совсем уж детские сказки и стихи, стала «Незнайка на Луне». Яс пока еще улавливал не все сюжетно-смысловые нюансы в похождениях знаменитого коротышки по хищному обществу лунного капитализма, так блистательно отображенные Носовым. Но, тем не менее, чувствовал ее философскую многослойность, выглядывающую из детского космического хэппенинга так же явно, как чистый живой русский язык – из диканьковских зарисовок Гоголя.

Эта книга захватывала воображение и уносила его в книжную реальность, так что Яс впервые для себя смог совершенно полностью погрузиться в выдуманный Носовым мир, и приключения всех героев на обеих планетах Яс воспринимал, как свои собственные. Он дрожал от возбуждения, когда они втроем вместе с Незнайкой и Пончиком ночью тайком пробрались в готовую ко взлету ракету. Он рвал вместе с Незнайкой волосы от отчаяния, когда балбес Пончик нажал в темноте на кнопку пуска. Он учился плавно двигать руками, чтобы управлять своим телом в невесомости, когда ракета преодолела, наконец земное притяжение. Он привязывал вместе с Крабсом к дереву Скуперфильда, управлял вместе со Спрутсом изданием «Давилонские юморески» и горячо спорил с Мизинчиком относительно его тезиса о том, что ведро воды по калорийности заменяет стакан сметаны.

Яс был внутри – и полностью проживал жизни героев этого повествования. Находиться внутри выдуманного и прекрасного мира нравилось ему с каждым днем все больше. Чтением книг Яс теперь был готов заниматься все свое свободное время.

После «Незнайки на Луне» настал черед русских сказок, потом – сказок народов мира, потом – сказок Пушкина, а потом – Бажова и «Конька-Горбунка». Яс впитывал, как губка их героев, от Кащея до королевича Елисея. Эти книги были знакомы ему и раньше, в раннем детстве он постоянно просил то бабушку, то маму, да кого угодно почитать ему, но теперь, знакомясь с ними самостоятельно, Яс, он по-новому открывал для себя новые глубины и горизонты их характеров. И одновременно вбирал богатство и пластичность русского литературного языка. Понимал ли он в то время мораль и мудрость этих великих сказок? А на тот момент было ли это нужно?