Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Эти пятеро их давно бы уже сровняли с дорожной пылью, если бы не проезжающие рядом машины и какие-то редкие люди на другой стороне поселка, только это, видимо их и останавливало. Еще один казах поменьше, примерно их ровесник вдруг подошел к Ясу, расстегнул ширинку, вытащил оттуда маленький сморщенный пенис и, быстро посмотрев по сторонам, сказал Ясу: «соси хуй». Время замедлилось, как в его сне про балкон. Опять Яса плотно окутал хорошо знакомый кокон, и все эмоции моментально исчезли. Страх тоже исчез. Яс совершенно безучастно наблюдал за этим мелким, похожим на поросячий хвостик отростком. С этой секунды он был как будто под защитным колпаком. Он выпрямился, поднял голову и совершенно равнодушно перевел глаза с поросячьего хвостика на старшака.

Горе-насильники тоже заметили изменения, произошедшие с Ясом. Но отступить, оставить их покое они не могли – им теперь препятствовала бессознательная жажда подлости, которая всегда сопровождает насилие. А в их случае эта жажда еще была к тому же коллективной. И проявить милосердие было поэтому вдвойне взападлу: отступить местной шпане уже не позволял еще и этот извращенный кодекс псевдопацанской чести. И вдруг все испарилось, словно по мановению волшебной палочки. Вместе с местным юным отребьем испарился и кокон. А вместо него перед мальчиками откуда ни возьмись возникла женщина средних лет, тоже казашка.

– Ойбой, дети, вы тут откуда? Что у вас с губами? Это вас абаевские набили? – спрашивала женщина, охая и доставая чистый носовой платок. – Держи, -протянула она его Ясу. – Вы тут одни, что ли? Как вас сюда занесло?

– Мы за раками ходили, – только и хватило энергии ответить ей Ясу коротко. Он вдруг почувствовал, что вместе с чувством огромного облегчения от того, что весь этот ад под названием «соси хуй» закончился, пришла и сильная усталость, словно они Владькой не шли пешком этот час, а бежали, кто быстрее. Как же вовремя она появилась! Тем временем добрая казахская самаритянка расспросила где они живут, посадила их на нужный автобус, попросила водителя проследить, чтобы сошли на нужной остановке. Они вышли в родных Ясу микрорайонах. Эх, зайти бы сейчас к бабушке с дедушкой, но неудобно с такими физиономиями, да и домой пора, отсюда им ехать еще с двумя пересадками. Но все равно в городе они себя чувствовали, словно вернулись из мест боевых действий в родную страну. Можно было не нервничать и не торопиться. Дома несостоявшиеся ловцы раков оказались уже вечером. К этому моменту они давно уже привели себя в порядок: отмыли от грязи и крови лица и майки, почистили шорты, и теперь только шишка на внутренней поверхности губы, да немного более обычного красное ухо напоминали об абаевской драме. Владька пострадал чуть больше – у него была шишка еще и на челюсти, но насчет этого он вообще не переживал. Его мама видала и не такое, сказал он Ясу и улыбнулся.

Много лет спустя, вспоминая этот эпизод, который, по идее, должен был бы стать довольно травматичным для детской психики, но, к счастью не стал, Яс сначала не мог понять причин этой звериной неприязни к ним со стороны этих абаевских ребят. Откуда у них было такое желание подавить их и унизить? Вряд ли дело было в национальности, русских семей в алма-атинской области в те времена жило тоже очень много, еще со времен заселения этих мест казаками, получавшими в приграничных в Китаем местах бесплатные наделы земли. Что далеко ходить, отец его прабабушки, Татьяны Ермолаевны, переехал сюда в начале двадцатого века со Ставрополья. Времена тогда были для крестьян простые, путешествовали на быках, впряженных в телегу со скарбом. Зажиточные путешествовали на двух повозках, те, кто попроще обходились одной. Зимой останавливались в каком-нибудь городе, где его прапрадед занимался поденной работой – он был мастер на все руки. Так за семь лет с Божьей помощью и доехали до своей новой родины – местечка Саржас у черта на куличках, а точнее, на самой границе тогда еще Российской империи с Китаем. За короткий срок русская диаспора на этих, еще недавно пустынных землях стала настолько многочисленной, что кое-где оставляла кочевых казахов в меньшинстве. Но в основном жили дружно. Русские делились с казахами секретами садоводства, казахи – баранами для разведения. Восстаний и резни на их земле не было, в отличие от других южных и центральных областей Казахстана. Даже самое кровавое восстание 1916 года обошло Саржас далеко стороной.

А в Алма-Ате, где казахи в начале восьмидесятых были в подавляющем меньшинстве, Яс не очень понимал, где находятся в его республике места с преобладанием коренного населения. Из 35 его одноклассников казахов было всего одиннадцать человек. В Саяке на Балхаше, куда они недавно ездили, работали тоже в основном русские. А где же тогда казахи? И вот теперь Яс знал, где. За границей его родного города. Почему так получилось? Но думать об этом не осталось ни сил, ни желания. Он отправился спать в этот раз намного раньше обычного, еще и девяти вечера не было, сослался на недомогание. Спал Яс долго, почти до обеда. А когда проснулся, мудрая память, как обычно, уже надежно затерла отвратительные события вчерашнего дня. «Соси хуй» он вспомнит уже много позднее, в лихие девяностые, размышляя о своей неприязни к мужскому гомосексуализму.

С Владькой они тоже скоро расстались. Его отца очень внезапно опять куда-то перевели, и остаток лета Яс в основном проводил с двумя новыми друзьями, Пашкой и Вовкой. Не то, чтобы прямо друзьями. Но на безрыбье и рак рыба, думал повзрослевший Яс, знавший уже немало пословиц и поговорок. В их библиотеке откуда-то появилась эта книга, а Ясу с каждым днем все больше нравилось читать все подряд. А такие странные выражения тем более.

Яс совсем не запомнил, как они добрались до Свердловска. Скорее всего, поездом, так как вместе с бабушкой и мамой их было как раз трое, хорошее число, чтобы ехать в купе с относительным комфортом – только одно место было бы занято посторонним. Точно, поезд. Яс тогда впервые познакомился с советским плацкартным переполненным вагоном в разгар лета и его запахами. Поэтому-то память и вымарала эту поездку из его головы – слишком много чести запоминать запах носков и водочного перегара их соседа на боковой полке. Таким воспоминаниям не место в голове. Не отложилась особо в его голове и дорога из Свердловска до Тагила – только сплошная стена леса в мутном окне электрички. Они все ехали и ехали, а лес не кончался и не кончался, так что Ясу под конец их двухчасового путешествия стало понятно, почему бабушка Наташа, когда рассказывала Ясу в детстве, как они поедут на Урал мечтательно прикрывала глаза. Сам Нижний Тагил тоже был не из тех городов, которые поражают воображение: серые, однообразные коробки жилых домов, в один из которых они зашли, чтобы тетя Зоя, двоюродная сестра бабы Наташи, взяла сумки и корзины для дачи.