Сергей Заграевский - Архитектор его величества

Мимо Городка мы проплывали ранним утром. Я не собирался там причаливать, но трое молодых воинов на пристани потребовали остановиться, расспросили, кто я, и внимательно просмотрели мои охранные грамоты. Правда, просматривали они их вверх ногами — видимо, были неграмотны.

Я впервые за время пребывания в Суздальской земле столкнулся с тем, что мне, едущему по княжескому поручению, не поклонились, не предложили остановиться отдохнуть и не пожелали счастливого пути. Тогда, впрочем, я не придал такой неприветливости никакого значения: может быть, у сих молодых людей просто было плохое настроение.

На ростовском причале к нам тоже подошли воины, и прием был столь же прохладным. Опять же, никакого значения ни я, ни мои спутники этому не придали: как мне объяснил рулевой Фрол, ростовцы еще со времен, когда их город был столицею княжества, относятся к владимирцам свысока, называя их «каменосечцами и древоделами», а то и «своими холопами». Мы представились, предъявили грамоты, оставили, как обычно, для охраны ладьи одного из наших гребцов и разбрелись по городу.

Когда-то Ростов спорил с Суздалем за первенство в княжестве. Теперь же это просто тихий окраинный город, затерявшийся среди лесов и болот, вдалеке от крупных торговых путей. После большого пожара, который произошел здесь в прошлом году, множество домов до сих пор не отстроено, а их жители либо уехали, либо ютятся даже не в покрытых деревянными крышами ямах, а в норах [104] Видимо, Готлиб имеет в виду землянки. . Но все же прийти в запустение сему городу не дают соляные промыслы, рыболовство на озере Неро, а главное — нахождение здесь епископа. Кстати, я и раньше слышал, что Ростов с приездом Леона превратился едва ли не в место паломничества всех недовольных Феодором, но вновь вынужден сказать: не придавал сему значения.

Здешняя крепость расположена на равнине, на одном из немногих сухих мест около озера. Построена она, как мне показалось, в еще более древние времена, чем суздальская, и находится в еще более плачевном состоянии. Кое-где на оплывших валах вообще нет стен, одни обгорелые бревна.

Главное, что я понял, — что новый собор будет находиться близко от валов, значит, его надо делать высоким. Тогда же у меня появилась мысль возвести его не с шестью столпами внутри, а с четырьмя, но с главою, большей по диаметру, чем средняя глава строящегося владимирского собора. Иными словами, я решил и увеличить средний купол, усилив ощущение торжественности при нахождении внутри, и подчеркнуть главное достоинство русских храмов — башнеобразность.

Я еще собирался зайти к княжескому наместнику Путяте Яруновичу. Меня удивило, что несколько встреченных мною ростовцев, которых я спрашивал, где находится терем наместника, не ведали это. Впрочем, теперь я думаю, что они просто не хотели отвечать на вопросы католического аббата.

И только четвертый или пятый из спрошенных показал сей терем. Но Путята оказался в отъезде. Я передал ему поклон и направился к пристани. Одного дня мне вполне хватило на знакомство с Ростовом, а пользоваться гостеприимством Леона я не собирался.

Когда я подошел к нашей ладье, то увидел, что Фрол распекает гребца, который должен был стеречь корабль, но покинул свой пост из-за того, что здешний десятник разговорился с ним и предложил вместе выпить браги. Гребец оправдывался тем, что десятник повелел охранять нашу ладью своим воинам, и ничего из вещей не пропало. Я предложил рулевому продолжить воспитание гребца по пути, и мы отплыли, собираясь задолго до заката солнца подойти к Городку на Саре и заночевать либо там, либо где-нибудь дальше.

Наша ладья не спеша двигалась по озеру Неро. Я отдыхал после прогулки по Ростову и любовался окрестными красотами.

До устья реки Сары оставалось, наверное, около мили [105] 2 км. , когда мы почувствовали, что под ногами хлюпает вода. Еще через полминуты вода уже лилась в лодку широким потоком сквозь невесть откуда взявшиеся дыры в бортах. Фрол закричал, что пока ладья стояла на ростовском причале, кто-то прорубил в ней дыры. Я не понял, почему она тогда пошла ко дну не сразу, а посередине озера, но один из гребцов догадался, что дыры пробили в пустом корабле, заткнули их паклею, а когда мы сели в ладью и она погрузилась глубже, затычки оказались под водою, постепенно размывшей паклю и хлынувшей внутрь.

Все это мы обсуждали, лихорадочно пытаясь вычерпать воду, но она прибывала слишком быстро. Еще несколько минут — и наш корабль исчез с поверхности, оставив лишь небольшой водоворот.

Нас в ладье было пятнадцать человек. Четверо пошли ко дну сразу, ибо вообще не умели плавать. Остальные даже не пытались им помочь: до берега было далеко, и надежда доплыть была ничтожной у всех.

Благодарение всемогущему Господу, я плаваю хорошо еще со времен, когда ребенком купался в наших верхнефранконских озерах. Работая в славном палестинском городе Тире, я часто спускался к морю и, бывало, заплывал столь далеко, что видел берег лишь тонкой полоскою. Правда, тогда я был на четверть века моложе.

С поверхности воды трудно определять расстояния, но я прикинул, что плыть надо не вперед — к далекому Городку на Саре, тем паче не назад — к еще более далекому Ростову, а направо, к низкому и топкому берегу, на котором росли несколько покосившихся берез. Березы можно было различить, значит, сей берег был ближе всего. К тому же Господь умудрил меня в том, что если плыть напрямую к устью Сары, то ее течение будет противиться пловцам. А если плыть к березам, то получалось как раз поперек течения.

Об этом я прокричал своим спутникам, из которых за это время под водой навеки скрылись еще двое. Рулевой Фрол и трое гребцов, крупные и сильные мужчины, не послушали меня и поплыли напрямую к устью Сары. Больше я их не видел: наверное, они не смогли преодолеть течение реки. Остальные двинулись за мною. Хвала Святой Деве-заступнице, вода в озере в жаркие июльские дни была теплой.

Плыли мы долго. То один, то другой мой спутник уходил под воду и более не показывался. Меня спасало умение отдыхать в воде, перевернувшись на спину. Больше никто из потерпевших крушение этого не умел, я советовал им попробовать, но с первого раза не получилось ни у кого. И когда я наконец выбрался на низкий и топкий берег, рядом никого не было. Я остался один.

Я упал ниц, возблагодарил Господа за спасение, помолился за упокой душ утонувших и попытался набраться сил. Но долго лежать мне не дали комары: еще в воде я избавился от мешавшей плыть одежды и остался лишь в исподнем, и на берегу сии адские создания в изобилии набросились на мое незащищенное тело. И я встал, шатаясь от изнеможения, обломил большую ветку и, отмахиваясь ею от кровососов, побрел в сторону Городка на Саре.