Юрий Корочков - Цена свободы

На былой экстремизм молодого человека повлияли и те годы, которые он провёл в российском флоте. Ведь очень многое из того, о чём говорили наставники о России и русских оказалось грязной ложью. Напротив, родной город после присоединения к Империи хоть и потерял столичный статус, но расцвёл как неофициальная столица. За немногие годы были построены новые прекрасные каменные здания королевской академии и обсерватории. Сейм продолжил существование, как и старые законы. Не лучше ли жить в великой Империи на привилегированных правах, чем стать вассалом далёкой страны, всегда готовой продать своего верного союзника, если сиюминутная выгода покажется очередному премьеру важнее.

Так и не придя к окончательному решению, Юган решил послать Бенкендорфу доклад, в котором сообщал, что успешно вышел на руководство повстанцев, которыми и впрямь руководят англичане, а теперь отправляется на землю туманного Альбиона, чтобы привезти оттуда оружие и боеприпасы повстанцам. Таким докладом он убивал двух зайцев: обеспечивал себе безопасность со стороны российских властей, и надеялся подставить глубоко противных ему англичан. О грузе «Наяды» молодой человек решил умолчать, поскольку тот был по-настоящему нужен повстанцам, да и капитана Ольссена ему совсем не хотелось подставлять под удар. Лейтенанту Куприянову и адмиралу Гейдену тоже нужно было написать письмо с кратким изложением событий и обоснованием поездки в Англию.

Но как отправить донесение? Надежда тут, похоже, только на вестового Ивана, но сможет ли тот с полувзгляда понять хозяина, подыграть ему и передать донесение так, чтобы обмануть сопровождающих. Тут ведь вот ещё в чём дело – являются ли эти громилы простыми матросами, или шпиками. Выяснить это надо немедленно.

– А что, Джек, не будет ваш начальник возражать, если мы промочим глотку на дорожку перед отплытием? – Спросил он старшего из сопровождающих на грубом кокни, усвоенном им во время детских плаваний.

– Да какой он мне начальник?! – откликнулся тот с готовностью; Мой начальник капитан Белью с «Пенелопы», а этот хлыщ надутый какая-то шишка из лордов, на которую мы должны тратить наше законное время в увольнительной. До отлива ещё семь часов, приятель, так что если ты не собираешься сбежать, то самое время опрокинуть по стаканчику грога.

– Тогда я считаю своим долгом угостить вас, ребята. Ведь вам ещё тащить мой багаж – носильщиков в такое время в этой дыре не сыскать. Идёмте же быстрее. Я остановился в портовой гостинице, на первом этаже которой есть хороший трактир для правильных моряков, а не тот мерзкий приют педерастов и наркоманов, который мы с вами покинули.

– А ты, похоже, нормальный мужик. Как звать-то тебя? – вступил в беседу второй сопровождающий.

– Конечно, я в море с 12 лет ребята, да не в офицериках. Начинал с юнги и сам поднялся до старшего помощника капитана. Теперь вот буду штурманом королевского флота.

– Ну и дурак ты, честное слово! Оставался бы в торговом флоте, имел бы барышей не в пример больше. – сказал Джек.

– Сам ты умом не блещешь! Да штурмана флота с радостью возьмут на любого «индийца», а вот даже и капитана финского флота – никогда. – Вступился за Югана Стивен; – Так что правильное решение. Перекантуешься пару лет во флоте, браток, а потом тебе все дороги открыты.

А повезло мне всё же с сопровождающими – подумал Юган – похоже это именно матросы, а не полицейские ищейки. Главное отвлечь их хоть на пять минут, чтобы оставить донесение. Что ж, будем играть своего парня штурмана по полной. Тем более уже показалась гостиница.

– Эй, хозяйка! – крикнул он входя в общий зал постоялого двора. Стоял уже поздний вечер, не перешедший, однако в ночь, потому хозяйка появилась мигом. – Каре ягнёнка с трюфелями, поросёнка с тушёной капустой, солёных груздей, варёной картошки и, для начала, бутылку шнапса, солёной сельди, рижского ржаного хлеба, соли и по три кварты пива мне и моим друзьям. Да, вели запечь гуся пожирнее, и собери четыре фунта копчёного окорока, два фунта провесного балыка, кольцо колбасы, два каравая сегодняшнего хлеба, три десятка свежих яиц и пол фунта кяхтинского чая. Всё это вели отнести ко мне в номер, и позови моего слугу. – Хозяйка мигом умчалась выполнять приказы постояльца и буквально через минуту перед ними оказались примерно литровая бутылка водки, каравай ржаного хлеба, мелко нарезанная селёдка пряного посола и по две больших кружки ароматного местного пива. Компания расположилась за уютным круглым столом в углу общего зала трактира, наполненного в этот поздний час по большей части такими же моряками всех стран, прогуливающими свои потом и кровью заработанные гроши, чтобы с утренним отливом вновь уйти в море.

– Ну вот, ребята. С делами, можно сказать, покончено. Вещи соберёт и доставит на бриг мой слуга, а мы с вами можем прилично поесть и выпить в предвидении неизбежной судовой солонины с тухлой водой. – продолжил барон, отпив из кружки большой глоток пива, а затем долив её водкой; – очень рекомендую, национальный русский напиток «Оерш». Уверен, что вам понравится. – Началась чисто моряцкая гулянка, в которой, несмотря на привычку к постоянным возлияниям, оба сопровождающих новоиспечённого штурмана моряка уже через два часа потеряли всякое представление о том, где и почему они так весело гуляют. Спустя ещё час, подвыпивший, но твёрдо держащийся на ногах барон оставил своих спутников спать в общем зале, поднялся к себе в номер и сел за письменный стол. Все его вещи, включая закупленную в дорогу провизию, были к этому моменту аккуратно упакованы в два больших сундука, на одном из которых сидел в ожидании приказов вестовой Иван. Запечатав конверт, Юган обернулся к вестовому:

– Иван Матвеич, придётся тебе сегодня ночью ещё поработать. Вот это письмо нужно обязательно незаметно отнести на почту. Лучше всего, чтобы это сделали не я и не ты, а совершенно посторонний, но достаточно надёжный человек. Есть у тебя такой на примете?

– Есть, как не быть, только не такой, а такая – я, как вы и советовали, за эти две недели перезнакомился тут со всеми вокруг. Так вот, фрекен Лотта, местная молочница, прелестная девушка добрейшей души и единственный её «недостаток», это излишняя склонность к нам, матросам. Так ежели я её попрошу письмишко отнести, чтоб время на него самому не терять, а лучше вместе его провести, то и вопросов не возникнет, тем более она как раз мимо почты и ходит. Сей же минут пойду к Лоттхен через две улицы, чтоб ночку последнюю весело провести. Только с багажом да с лимонниками что прикажете делать? Жидковаты матроски оказались у «нагличан».

– А вот то и прикажу. И вещи и матросов надо доставить в порт не позднее пяти по полуночи. Одному тебе не справиться, потому вот тебе марка, найми за пару пфеннигов двух амбалов с тачкой, пусть доставят до пристани. А пока разрешаю навестить твою Лоттхен – у тебя есть ещё полтора часа. Но потом быть тут как штык! Я пока вздремну пару часиков в человеческих условиях, а то на военном бриге негде яблоку упасть, а своей каютой капитан со мной явно делиться не собирается. Разбудишь меня, как вернёшься и погрузишь припасы и господ матросов в тачку.