Юрий Корочков - Цена свободы

Наш бриг бросил якорь на рейде Копенгагена и пусть я мог полюбоваться на город только в подзорную трубу, его вид доставил мне истинное наслаждение. Какие перемены всего за 10 лет! Я помню этот город мальчишкой, когда в 1815 году мы пришли сюда на «Наяде». Город и порт были почти пусты. Нельсон нанёс датскому флоту, верфям и вообще всему городу такие разрушения, что небольшая страна не успела ещё залечить ран после тех страшных событий. О былом величии столицы тогда говорили лишь несколько больших церквей и сохранившихся каменных зданий. Теперь Копенгаген вновь представал перед путником во всей своей красе, и даже не верилось, что совсем недавно он был фактически стёрт с лица земли.

Сейчас мы стоим на внешнем рейде Портсмута, очевидно ожидая решения о том, что со мной делать со стороны неких заинтересованных лиц. На рейд мы вышли под вечер, затратив на весь путь 11 дней. Неплохой результат, учитывая поломку главной цистерны питьевой воды.

Утром я имел удовольствие наблюдать пробуждающийся великолепный Портсмутский порт. Эта главная база величайшего, кто бы что ни говорил, военно-морского флота в мире не устаёт поражать меня при каждом посещении. Именно здесь, как в зеркале отражаются всё величие и ничтожество, все достоинства и пороки этой нации. Здесь увидишь солдат, которые садятся на суда и уплывают порой на другой конец света, чтобы в Индии расширить владения Ост-Индской компании, или в Южной Америке помочь очередному вождю в его кровавой борьбе с Испанской короной во благо английской торговли. Здесь увидишь и кадры полков, возвратившихся на Родину, чтобы пополнить свои сильно поредевшие в непрекращающихся войнах ряды. Увидишь тут и тысячи прекрасных матросов, сошедших на берег отдохнуть и развлечься, в течение нескольких дней потратив на пьянство и гулящих девиц жалование за несколько лет. Иные ищут службы, иные по принуждению поднимаются на борт военных кораблей, чтобы, возможно, уже никогда не увидеть родных берегов. Корабли самых разных форм и размеров прибыли со всего света и стоят в одной части порта, другая часть полна судами, готовящимися выйти в море, третьи стоят у верфей, ожидая своей очереди на ремонт и вооружение. В глубине порта находятся перестроенные суда и брошенные на гниение старые каркасы. Все верфи полны рабочими и огромным количеством строительных материалов. Чуть в отдалении дымят трубами мастерские и мануфактуры, производящие всё необходимое для содержания огромного флота. Эти предприятия полны самыми хитроумными машинами и механизмами, ускоряющими и облегчающими работу. Арсеналы заполнены тысячами пушек самых различных типов и калибров, тут же складированы тонны пороха, ядер, пыжей и всех необходимых приспособлений. И всё это живёт в слаженном ритме. Город и порт функционируют как лучшие Швейцарские часы.

Ну вот, к нашему бригу направляется гичка с капитаном, уплывшим сегодня на рассвете. Заканчиваю мои записи и молю Бога, чтобы письмо дошло Александру Христофоровичу как можно быстрее.

Прошла всего неделя с тех пор, как мы пришли в Англию, а как много успело всего произойти.

Как только любезный капитан Белью вернулся на борт, он пригласил меня распить бутылочку прекрасного кларета в свою каюту. Прощальная вечеринка, однако, не затянулась, и буквально после второго тоста капитан передал мне пакет с приглашением на приём к мистеру Боулнойзу в адмиралтейство. Бутылку мы, само собой, допили, ведь так велит традиция, не соблюсти которую для капитана кощунство, а буквально пятнадцать минут спустя любезно предоставленная нам гичка весело рассекала отблёскивавшие на ярком весеннем солнышке мелкие волны.

Разместились в не самом престижном, но очень уютном отеле «Блю Пост», где мы ещё в 1816 году останавливались с капитаном Ольссеном. В отеле меня, конечно, не вспомнили, я же прекрасно ориентировался на прилегающих улочках. Письмо никак не ограничивало меня в сроках, но слишком оттягивать визит к мистер Боулнойзу было не в моих интересах. Прогулявшись до биржи дилижансов я с удивлением обнаружил, что мест ни на сегодня, ни на завтра нет ни в первом ни даже во втором классе. Разговорчивый кассир посоветовал мне, если я так уж спешу, нанять частный экипаж, либо взять билет на пароход до Кардифа, добраться на лошадях до Глостера, а там воспользоваться конным паромом, идущим по Темзе и Севернскому каналу.

Как моряк я само собой выбрал такой вариант, о чём ни разу впоследствии не пожалел: при равной с дилижансом скорости трясло значительно меньше, да и стоило всего пенни за милю в первом классе.

Тем же вечером грязный запущенный пароходишко, курсирующий между Кардифом и Портсмутом, принял нас на борт. Основным назначением судна является буксировка барж с углём из Кардифа, и теперь за нами тянулся караван пустых барж, что никак не способствовало ни скорости, ни комфорту плавания. Для пассажиров первого класса был отведён крохотный салон на носу, где, тем не менее, я отлично выспался в ту ночь.

Рано утром мы с моим вестовым Иваном Матвеичем Никитиным были уже на Глостерской пристани и выискивали судно, которое должно было доставить нас в Лондон. Им оказалась небольшая барка, весьма напоминающая тип, массово строимый на Охтинских верфях Петербурга для перевозок грузов по каналам, только ещё уже и длиннее: футов около семидесяти в длину, пяти в миделе, чтобы пройти по узкому каналу, и всего около фута осадкой. Но если в России такие баржи имеют вёсла, то здесь весьма остроумно, хотя, на мой взгляд и с совершенно излишними затратами, приспособили к движению конную упряжку. Я слышал о бурлаках, тащащих баржи по великой реке Волге, видел подобное и в Петербурге, но там люди медленно тащат огромные баржи на длинных канатах, передвигаясь сами по берегу, тут же упряжка с грумом едет почти весь путь галопом по специальной дорожке вдоль ухоженного канала и тащит на коротком буксире небольшую плоскодонную баржу. Ещё одно отличие: тут имеется два буксирных конца, закреплённых на переднем и заднем шпангоутах баржи. Скорость доходит до восьми, а порой и девяти миль в час, а это поразительно быстро. Для пассажиров первого класса в носу «конного парома» имеется тесная каютка с низким подволоком, однако куда интереснее наблюдать за окрестными пейзажами с плоской палубы. Экипаж парома состоит всего из трёх человек: рулевого, грума и мальчишки помощника на все руки. Утомлённых лошадей меняют каждые пол часа и, чтобы сохранить огромную скорость, рулевой искусно направляет нос баржи на самый гребень волны и удерживает его в таком положении. На канале довольно много мостов и под всеми ними проложены для лошадей специальные бечёвники, по которым упряжка пробегает не сбавляя хода. Канал весьма извилист и то, с каким искусством рулевой управляется с судном на такой скорости, заслуживает восхищения. В своё время система этих каналов наравне с паровой машиной преобразила экономику Англии. Особо интересно было посмотреть на Саппертонский туннель и шлюзы.