Юрий Корочков - Цена свободы

В портовых городах я видел много доков со шлюзами, но там совсем другое: в Кронштадтском доке, к примеру, воду откачивает огромная паровая машина, процесс занимает много времени и сил обслуги. Теперь мне было интересно сравнить их с английскими шлюзами на каналах. Когда впереди показалось серое здание первого шлюза, я весь пришёл во внимание: смотритель, грум и капитан знали своё дело и с потрясающей быстротой ошвартовали паром в шлюзе. В то время как возница ходил за новыми лошадьми, жена смотрителя пустила воду, и барка начала свой подъём к верхним воротам. Весь подъём занял не более времени, чем смотритель поднимался наверх по лестнице и отвязывал швартовые, пока его жена открывала верхние ворота, а в буксир впрягали новую упряжку. Все операции, да и само по себе сооружение не такое уж сложное, но насколько оно эффективно и насколько быстро и слаженно работают обслуживающие его люди! Именно в этой работе, а отнюдь не в каких-то особых достижениях техники и есть, по моему, главный секрет экономических успехов англичан.

Шлюзы пошли один за другим, и на каждом повторялась та же картина быстрой и слаженной работы служителей. Ни в одном месте не возникло заминки даже на пять минут. Берега канала тем временем всё сужались, врез также становился всё глубже, и, наконец, мы оказались у устья Саппертонского туннеля. Ширина туннеля лишь немногим больше ширины барки, высота – не встать, бечёвника внутри, понятно, нет и лошадей мы оставляем у входа. Капитан и форейтор приделывают к бортам платформы, ложатся на них и проталкивают баржу по тоннелю, упираясь ногами в обе его стены. Освещения внутри нет, стоят отвратительные запахи плесени и гнили, с низкого подволока капает, а иногда и просто льёт вода. И так почти две мили подземелья. Двухмильный, облицованный кирпичом тоннель, прорытый в скалах Котсуорда! Грязная вонючая дыра, дающая стране колоссальную экономию по транспортировке грузов на этом важнейшем направлении. Есть чему поучиться.

На выходе из тоннеля сделали первую большую остановку: тут сходило много пассажиров, да и паромщик с форейтором утомились не на шутку, проталкивая две мили тяжело гружёную баржу по узкому тоннелю, лёжа на животе. После прохождения тоннеля всё пошло в обратном порядке: теперь наша баржа спускалась по череде шлюзов, а берега канала постепенно становились ниже и шире. Ближе к вечеру вошли в долину Темзы и довольно долго двигались в виду этой реки, пока постепенно не стали с ней сближаться. Перед переходом в Темзу паром сделал ещё одну продолжительную остановку в Инглешоме, откуда уже была видна колокольня Лечлейдской церкви.

За Лечлейдским мостом нас ждало ещё одно развлечение: в этом месте обычно до крайности рациональные англичане почему-то не стали устраивать шлюзов, а паром перепрыгивал через пороги на запрудах с высоты около пяти футов. Занятие это достаточно рискованное, учитывая, что внизу ждёт водоворот и малейшая оплошность рулевого или форейтора грозят судну катастрофой, а пассажирам холодной ванной и потерянным имуществом. Мы с Никитиным удобно расположились на корме и с интересом ждали обещанного паромщиком развлечения. Сразу за мостом лошади перешли на крупный галоп, движение баржи ускорилось, и вскоре мы увидели перегораживающую устье канала запруду с отверстием по левой стороне, куда с рёвом устремлялась вода и скапливающийся у запруды сор. Туда же устремились и мы, нос баржи пошёл резко вниз, в какой то момент мы оказались в воздухе, но почти сразу последовал удар о воду и нас начал затягивать весьма мощный водоворот. Тут-то я и понял, зачем возница не щадил коней, набирая перед порогом скорость – теперь рулевой, сделав несколько уверенных энергичных движений, сумел удержать баржу на курсе и её не размолотило о приблизившуюся было стену канала. Такая процедура повторялась ещё дважды, пока уже в темноте мы не достигли Оксфорда, где стояли почти час. В Оксфорде на барже поменяли не только лошадей, но и измученный, ничего не евший целый день экипаж, после чего баржа отправилась в дальнейший путь к Лондону, а мы с Никитиным в каюту, которую делили, что удивительно, вдвоём, поскольку других пассажиров первого класса не было. В то же время во втором классе ехало человек до пятидесяти по виду крестьян, рабочих и мелких чиновников.

Раннее утро в Брентфорде было чудесно! Небо на востоке неторопливо светлело, сумерки становились ярче, и всё новые подробности пейзажа проявлялись в ещё недавно кромешной мгле. Прохладный ветерок разгонял обычный для этих мест туман, который, тем не менее, окутывал окрестные поля лёгкой дымкой, придающей им сказочное очарование. Дымы печей, вьющиеся над трубами домов, сообщали картине особый уют и настраивали на лирический лад. Самого восхода, к моему огромному сожалению, видно за постройками не было, но меняющее цвет от чёрного, через все оттенки серого, красного и пшенично-жёлтого к пронзительно чистому бирюзовому небо было великолепно.

К моему огромному сожалению, вскоре поменявший направление ветерок стал доносить весьма неприятные запахи большого промышленного города и порта, туман сменился густым как сметана кислым смогом местного угля, обильно и почти одновременно подброшенного в печи хозяйками, готовящими завтрак своим мужьям и сыновьям, которым вскоре предстояло отправляться на работу. Очарование утра было разрушено, и я плотнее завернулся в плащ, наблюдая, как грузчики перегружают багаж с парома в только что нанятую лодку. Остановиться я решил, как и в Портсмуте, в хорошо знакомом мне Детфорде, до которого нужно было плыть через весь Лондон по постоянно петляющей Темзе. Начинался прилив, и течение вот-вот готово было сменить направление, поэтому я взял лодку с двумя дюжими гребцами, один из которых всё время пытался привлечь наше внимание к местным достопримечательностям. Как будто не замечая, что в нём вовсе не нуждаются, он всё говорил и говорил:

– А здесь живёт герцог, сэр… А там, за деревьями вон того сквера, дворец епископа…

Дома стояли всё плотнее, лодка проходила мост за мостом, движение на реке становилось всё оживлённей, и я понял, что мы уже на окраине Лондона. Вскоре показались Вестминстер, Уайтхолл и Стрэнд: мы были в лондонском Сити. Запах угольной гари разносился густыми волнами, лодки плыли по реке плотным потоком, а впереди виднелся лондонский мост. Зажатая между опорами моста река ускорялась, и наша лодка лихо нырнула под низкую арку. Сразу за мостом открывался потрясающий, ни с чем не сравнимый вид на один из крупнейших портов мира: река была так густо запружена торговыми кораблями, что лишь в самом центре оставался узкий фарватер, по которому, тем не менее, в обоих направлениях пробиралось немало судов. Кого здесь только не было: угольщики из северных графств, рамсгейтские траулеры, небольшие каботажные суда. У самого берега стояли несколько грузных зерновозов, неподалёку от них со шведского сноу десяток дюжих грузчиков надрываясь выгружали железо, а чуть дальше к стенке был ошвартован красавец клипер, проделавший путешествие через пол земли, чтобы с небывалой в прежние времена скоростью привезти в столицу Туманного Альбиона драгоценный цейлонский чай. Глаз моряка не может не радоваться, глядя на такое великолепие, но сердце патриота тревожно сжимается в груди при мысли, что эта великая страна теперь враг твоей родины.