Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Масса русских войск в Западной России должна быть уничтожена в ходе смелых операций посредством глубокого проникновения бронетанковых войск с целью предотвращения отступления нетронутых боеспособных войск в широкие пространства России. Конечной целью операции является создание оборонительной линии против азиатской России по реке Волга до Архангельска. Затем последний оставшийся у России промышленный район на Урале может быть уничтожен силами люфтваффе» [88;124].

До 31 января 1941 года планирующие органы ОКХ занимались уже детализацией плана. Штабные установки, конкретно определяющие действия тех или иных соединений вермахта, были подписаны фельдмаршалом Браухичем в последний день января.

Ни один документ военного планирования Германии не говорит о том, что немцы готовились напасть на СССР с целью самозащиты. «Барбаросса» – ярко выраженный агрессивный план. При этом вопрос о возможном нападении Советов постоянно поднимался как в ходе создания «Барбароссы», так и в ходе подготовки к его реализации. Не надо думать, что немецкие военные, как дети в песочнице, заигравшись со своим детищем, ничего кругом не видели, не слышали, ни на что не обращали внимания. Но на вопрос: «Может ли Советская Россия в ближайшее время напасть на Германию?», – немецкие военные профессионалы всегда дружно отвечали «нет».

Военный атташе германского посольства в Москве генерал Кестринг в своих донесениях в Берлин в 1940-1941 годах постоянно указывал, что в непосредственном будущем агрессивная наступательная политика для СССР невозможна [88;179].

Генерал Лоссберг, служивший в ОКВ и принимавший самое активное участие в создании «Барбароссы», безусловно исключал наступательные действия Красной Армии даже в случае нападения на неё [88;179].

8 мая 1941 года в докладе ОКВ подчёркивалось, что состояние Красной Армии «не улучшилось, ей не хватает хорошего руководства [88;179]. И далее: «Расположение советских войск носит оборонительный характер ввиду схемы расположения мобильных частей в тылу, что определяет их функцию противостояния германским танковым дивизиям, когда те прорвутся сквозь русскую оборону…» [88;180].

Помощник Йодля генерал Варлимонт в своих мемуарах передаёт впечатление офицеров – работников ОКВ, когда Гитлер среди них начинал говорить о «русской угрозе»:

«Офицерская честь страдала от слов Гитлера о якобы «угрожающем характере расположения советских войск»» [88;180]. При подобных словах Варлимонт испытывал «неловкость и дискомфорт» [88;180].

Сам глава ОКВ фельдмаршал Кейтель выступил против войны с Советским Союзом. В августе 1940 года, когда военное планирование ещё только набирало обороты, он направил Гитлеру меморандум, в котором утверждал, что в войне с СССР нет необходимости, нет никаких оснований предполагать, что Россия готовится к нападению на рейх [88;180]. Так, когда же кривил душой глава ОКВ: в августе 1940 года перед Гитлером или летом 1945 года перед советскими следователями? Полагаем, ответ ясен.

Хорошо. Военный атташе в Советском Союзе, работники ОКВ. Но, может быть, другого мнения держались в ОКХ? Ведь именно там были собраны наиболее профессиональные немецкие военные. И что говорила немецкая разведка? Не была ли ситуация подобна ситуации, которая, по утверждению современных мифотворцев, сложилась в СССР, т.е. разведчики предупреждали, а высшее руководство не верило (ещё один бредовый миф «демократической» эпохи об упёршемся, как баран, Сталине, который только самому себе и верил, и наивных дурачках – советских военных, которые, как бараны на убой, шли за упёршимся, как баран, Сталиным и ни к чему не приготовились)? Что ж? Посмотрим на мнения военных из ОКХ и германской разведки.

В 1941 году оберквартирмейстер генерал Типпельскирх записал:

«В высшей степени маловероятно, что Советский Союз будет вести войну против Германии в обозримом будущем» [88;180].

Начальник оперативного отдела ОКХ генерал Хойзингер вспоминает разговор между Гальдером и начальником разведки восточного направления (ФХО), во время которого Гальдер задал вопрос, есть ли признаки того, что СССР готовится напасть на Германию? Ответ был таков : «По моему мнению, способ размещения сильных советских войск связан с опасениями относительно наших намерений» . Гальдер: «Я согласен…» [88;181-182].

Уже 4 июня 1941 года во время беседы в Цоссене Гальдер вновь охарактеризовал расположение советских войск как строго оборонительное [88;182]. До вторжения оставалось менее трёх недель.

Наконец, после начала боевых действий Гальдер запишет, что Красная Армия готовилась к обороне на границе, о чём свидетельствует оборонительный характер расположения войск [88;182].

Мнение немецкой разведки не отличалось от мнения высших военных из ОКВ и ОКХ.

О немецкой разведке сказано много нелестного или мало лестного. Современные авторы дружно упрекают её в недостаточном профессионализме, многих недочётах в работе. К. А. Калашников и В. И. Феськов, проводя условную оценку качественных показателей РККА и вермахта накануне войны, организацию стратегической и тактической разведки в вермахте считают звеном, в котором вермахт не только не превзошёл, но даже, пожалуй, и уступал Красной Армии [38;31].

Главным разведывательным центром, ответственным за сбор информации о Советском Союзе, стал отдел Верховного командования сухопутных сил (ОКХ), носивший название «Иностранные армии – Восток» (ФХО). Созданный в 1938 году, ФХО отвечал за военную информацию о Польше, скандинавских странах, некоторых балканских странах, СССР, Китае и Японии. Но, начиная с 31 июля 1940 года, когда Гитлер отдал приказ о подготовке войны с Советской Россией, ФХО полностью сосредоточился на ней.

Исследователи, говорящие о низкой эффективности германской разведывательной службы, абсолютно правы. По существу, немецкие разведчики «проглядели» Россию. Те оценки, которые они давали Красной Армии в своих докладах (крупнейшим из которых был меморандум «Военная мощь Союза Советских Социалистических Республик. Положение на 01.01.1941», а последним по времени – доклад от 20 мая 1941 года), очень сильно расходились с действительным положением дел.

Так, в январе 1941 года ФХО определил численность Красной Армии мирного времени в 2 млн. человек, военного – в 4 млн. Фактически же на 1 января 1941 года в рядах РККА находилось 4 млн. солдат (немецкие разведчики ошиблись в 2 раза!), а к июню – 5 миллионов (и это ведь тоже армия мирного времени!). Но никаких уточнений по этому поводу в своём майском докладе ФХО не сделал [88;140].

Последняя оценка ФХО сил Красной Армии, находящихся в европейской части России: 130 пехотных дивизий, 21 кавалерийская, 5 бронетанковых, 36 моторизованно-механизированных бригад [88;140]. Уже за несколько дней до нападения высшие немецкие военные должны были поёжиться, узнав, что на самом деле в Европейской России было 226 пехотных дивизий (в два раза больше оценки, данной ФХО в мае 1941 года!).