Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

«Немецко-фашистскому командованию буквально в последние две недели перед войной удалось упредить наши войска в завершении развёртывания и тем самым создать благоприятные условия для захвата стратегической инициативы в начале войны » [51; 66].

Теперь посмотрим, как работает с данным текстом Резун. В своём «Ледоколе» он цитирует его дважды и оба раза неточно.

Первый раз:

«В этой книге Иванов не только признаёт, что Гитлер нанёс упреждающий удар, но и называет срок ( вот пошла цитата – И.Д., В.С) : «немецко-фашистскому командованию буквально в последние две недели перед войной удалось упредить наши войска» (с.212)» [82;312].

Второй раз:

«Генерал армии С.П. Иванов прямо указывает на эту дату ( пошла цитата – И.Д., В.С.): «…германским войскам удалось нас упредить буквально на две недели»» [82; 327].

Через две недели после 22 июня и точно – 6 июля. Вот оно гениальное вычисление! Только что-то цитирует Резун Иванова как-то «немножко» не так.

Нетрудно увидеть, что С.П. Иванов говорит о начале реальной войны, начавшейся 22 июня 1941 года. За две недели до её начала (т.е с 8 по 22 июня) немецко-фашистскому командованию (а не «германским войска», как во втором случае у Резуна) удалось упредить наши войска в развёртывании.

Мало того, что про упреждение именно в развёртывании Резун ничего не говорит, попросту «обсекая» слова С.П. Иванова (оно и понятно: приведи их полностью и нужного смысла не добьёшься), так он ещё под войной подразумевает готовящееся гипотетическое нападение СССР на Германию.

Видимо, первая «укороченная» цитата всё-таки убедительно мысль Резуна не подтверждала. Поэтому во втором случае слова советского генерала урезали ещё больше, убрав не только слова о развёртывании войск, но и упоминание об упреждении в нём «в последние две недели перед войной». В то же время их подкорректировали, заменив «немецко-фашистское командование» на «германские войска», перенеся указание на срок после упоминания об упреждении и вместо предлога «в» употребив предлог «на». Получилось чудно: вместо «в последние две недели перед войной» (тут ещё можно засомневаться: почему перед войной, которую планировал СССР, а не перед войной, которую начала Германия) – «удалось нас упредить буквально на две недели». В последнем случае место сомнениям, и впрямь, не остаётся. Всё «процитировано» так, что ясно совершенно – мы 6 июля 1941 года собирались напасть на немцев.

А дальше начинает работать бурная, ничем не сдерживаемая фантазия Резуна, и факты получают нужную ему трактовку, сами, в свою очередь, становясь подтверждением его «открытия». И он вещает:

«Если Советский Союз готовил удар, то этот удар можно упредить ударом, который наносится другой стороной чуть раньше. В 1941 году, как говорит Иванов, германский удар был нанесён с упреждением в две недели» [82;312].

Так и хочется сказать: «Да постыдитесь же, охальник! Ну, соврали, так идите дальше потихоньку, излагайте. А вы нам с амвона прописные истины читать! То без вас не знаем, что оборону не упредишь».

Но Резуна «несёт», он упивается своей логичностью (интересно, он при этом помнит, что все его построения имеют в основании ложь и искажение, или уже позабыл):

«Существует немало указаний на то, что срок начала советской операции «Гроза» был назначен на 6 июля 1941 года (выделено автором – И.Д., В.С.). Мемуары советских маршалов, генералов и адмиралов (ни одна цитата из которых, приведённая Резуном, ни прямо ни косвенно на 6 июля 1941 года, как дату нападения СССР на Германию, не указывает – И.Д., В.С.) , архивные документы ( из которых Резун не привёл ни одного – И.Д., В.С.) , математический анализ сведений о движении тысяч советских железнодорожных эшелонов –всё это указывает на 10 июля как дату полного сосредоточения Второго стратегического эшелона Красной Армии вблизи западных границ. Но советская военная теория предусматривала переход в решительное наступление не после полного сосредоточения войск, а до него. В этом случае часть войск Второго стратегического эшелона можно было сгружать уже на территории противника и после вводить в бой.

Жуков (как и Сталин) любил наносить свои внезапные удары воскресным утром. 6 июля 1941 года – это последнее воскресенье перед полным сосредоточением советских войск» [82;327].

Вот вам и ещё один «серьёзный» аргумент: 6 июля – воскресенье, а Сталин с Жуковым любили нападать по воскресеньям.

Но если «перевёрнутая» цитата из С.П. Иванова и ссылка на выходные и праздничные дни вас всё-таки не убедили, то у Резуна найдётся ещё один «железный» довод – об отборе 3700 коммунистов на политическую работу в РККА:

«Идёт сосредоточение советских войск на границах Германии и Румынии, точно как в августе 1939 года на границе Польши. В 1939 году через 19 дней после постановления о призыве номенклатуры в РККА Красная Армия нанесла удар. Сценарий повторяется. Если от даты нового постановления отсчитать 19 дней, то как раз попадаем в 6 июля 1941 года… В этот день Красная Армия должна была нанести удар по Германии и Румынии. 19 дней – не совпадение. Планы заранее составлены на все предыдущие и последующие дни. Время пущено как перед стартом ракеты. По заранее отработанному графику проводятся сотни разных действий и операций, и для каждого действия в графике точно определено время. По их расчётам и планам в день «М – 19» (т.е. 17 июня 1941 года) надо направлять номенклатуру в армию. Этот механизм отсчёта дней отработан на учениях и предыдущих «освобождениях». В июне 1941 года он снова пущен в ход. Детонатор мины, заложенной под Европу, уже отсчитывал дни…

Постановление, как все подобные ему, было секретным. О его существовании стало известно через много лет после окончания войны. Да и то, название опубликовано, а текст скрыт…» [ 80; 406-407].

Ссылка на мобилизацию номенклатуры должна, по мысли Резуна, убедить самых сомневающихся.

Такая вот аргументация, такие доводы. На подобных аргументах и доводах построена вся теория Резуна.

* * *

Чем вызывалось молчание политического и военного руководства СССР в послевоенные годы о довоенных планах Советского Союза – сейчас можно только гадать. Боялись ли «кабы чего не вышло да не то ни подумали», или было по-человечески стыдно за то, что уж больно «не так» всё пошло? Только умолчание в итоге «вышло боком» для СССР и России. Неизвестные широкой общественности планы были интерпретированы «борцами за историческую истину» в плоскости теории «советской агрессии», т.е. подумали именно не то, что было в действительности. Сейчас, когда советские довоенные планы рассекречиваются, становится ясно, что боялось руководство СССР зря: во всяком случае, эти документы ясно говорят, что нападать на Германию первым Советский Союз не собирался. Ну, а чувство стыда за то, что всё пошло совсем иначе, чем хотели, быть, конечно, могло, ведь собирались бить агрессора на его территории, «малой кровью, большим ударом», а вышло… Но только для дела чувство это в себе надо было пересилить.