Игорь Додонов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Но Георгий Константинович странным образом уходит от возможности хоть как-то себя оправдать. Почему? Да потому, что он и не стремился к этому.

Посмеем предположить, что «несколько дней» – это, и впрямь, точка зрения Г.К. Жукова накануне войны на продолжительность её начального этапа. Возможно, и не только его, но и других советских генштабистов.

«Несколько дней» – крайне неопределённо. Но, согласитесь, месяц «несколькими днями» не назовёшь. И 27 дней не назовёшь. И две недели так назвать трудно. Сколько это – «несколько дней»? Три, пять дней, от силы – семь. Семь – уже неделя. Уже конкретно можно сказать: «Мы предполагали, что на мобилизацию и развёртывание у нас будет неделя, потому что немцы истратят на эти мероприятия столько же». Г.К. Жуков так не говорит. Если сопоставить вышеприведённые слова из его мемуаров с «Соображениями…» от 15 мая 1941 года, то становится ясно, что «несколько дней» – это, конечно, не очень определённый, но, в любом случае, небольшой срок. Судите сами: раздел I майских «Соображений…» прямо указывает, что немцы армию отмобилизовали, сосредоточили у наших границ и развернули тылы. Значит, им осталось с началом войны только построить ударные группировки, т.е. произвести развёртывание непосредственно действующей армии. Стало быть, все те сроки, которые предполагались прежними планами на подготовку немцев к удару (а таковые считались примерно равными данным срокам для РККА) явно сокращались. До скольких дней? Сказать трудно. Но явно это будут считанные дни. Вот Г. К. Жуков, А.М. Василевский, Н.Ф. Ватутин и С.К. Тимошенко и предложили Сталину способ выравнивания сроков развёртывания Красной Армии со сроками развёртывания вермахта. И даже не просто выравнивания, но выигрыш во времени для нанесения удара первыми по, ещё раз подчеркнём, уже воюющим немцам.

Много спорят, почему советский Генштаб так упорно цеплялся за догму о начальном периоде войны. Разброс мнений таков: от «подготовки нашим военным не хватало» до «ни за что они не цеплялись, всё прекрасно понимали, просто готовились напасть на Германию и, ничего не видя, как глухарь на токовище, прозевали удар».

На наш взгляд, для ответа на этот вопрос не надо упрекать наших военных ни в низком уровне подготовки, ни в агрессивных замыслах. Всё дело в том, что немецкие войска на границе советские генштабисты прекрасно видели, но построение их в ударные группировки, и впрямь, прозевали. Г.К Жуков говорит об этом в своих «Воспоминаниях и размышлениях» и называет причину подобного промаха: основную массу боевой техники немецкое командование подтянуло к советским границам из глубины Польши в последние дни и даже часы перед войной [29; 232]. И в данном случае Георгий Константинович тоже не просто фантазирует, чтобы оправдать просчёты Генштаба. В самом деле, характер немецких ударов был нашим генштабистам хорошо известен (они досконально изучили опыт польской и французской кампаний вермахта): мощный бронированный, т.е. танковый, кулак, пробивающий брешь в обороне противника и устремляющийся в эту брешь с целью охватов, обходов, окружений вражеских войск, нарушения их коммуникаций, дезорганизации тылов. Но бронированных кулаков на советской границе Г.К. Жуков и его подчинённые просто не увидели, потому что, фактически, их там создали в последние дни и даже часы перед вторжением. Донесения с границы о рокоте боевой техники, доносящемся «с той стороны» стали поступать только 21 июня [29; 238]. Сделать в этой ситуации что-то кардинальное было уже невозможно. Максимум- привести войска прикрытия госграницы в состояние полной боевой готовности, что и попытались сделать Директивой № 1.

Но, представляется, даже после начала войны, в её первые сутки Генштаб ещё «свято верил», что началась война в «классическом понимании», т.е. с начальным периодом. Другими словами, считал, что немцы напали, но ударных группировок, своих бронированных кулаков, они ещё не построили. Именно о таком видении ситуации свидетельствуют Директивы №№ 2 и 3.

Директива № 2 была издана утром 22 июня (в войска была передана в 7.15). Она требовала следующего:

«Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить» [1; 66].

Итак, перед нами распоряжение, по которому чётко видно, что издававшее его командование РККА оценивало ситуацию, как «классический» начальный период войны.

Не будем при этом гневно сводить брови и посылать проклятия в адрес С.К. Тимошенко и Г. К. Жукова. В подобной оценке ситуации вины их, собственно, нет. Дело в том, что действия немецких войск, судя по докладам из приграничных военных округов, не создавали картины сокрушительного удара. Доклады из округов шли довольно бодрые [72; 210-211]. Основываясь на них, в НКО и Генштабе решили, что действуют немцы только своими войсками прикрытия. Опровержения своим воззрениям командование РККА пока не видело. Наоборот, всё шло так, как и предполагалось.

На основе поступивших с фронтов в течение дня сведений нарком обороны в 21 час 15 минут 22 июня подписывает Директиву № 3. Она начинается следующими словами:

«1. Противник, нанося удары из Сувалковского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шауляй и Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.

На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки противника были отбиты с большими для него потерями…» [72; 476].

Далее в директиве содержится приказание Западному и Северо-Западному фронтам во взаимодействии к исходу 24 июня окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника, Юго-Западному фронту к исходу 24 июня окружить и уничтожить Владимир-Волынскую группировку противника и овладеть районом Люблин. Южный и Северный фронты должны были плотно удерживать госграницу [72; 476-477]. При этом атакующие фронты (СЗФ, ЗФ, ЮЗФ) должны массированно применять бронетехнику (мехкорпуса) и авиацию [72; 476-477].

Вспомним выступление генерала П.С. Клёнова на декабрьском 1940 года совещании высшего командного состава РККА. Ведь начальный период войны генерал примерно в таких словах и описывает: уже в этот период возможно нанесение ударов по противнику войсками прикрытия с массированным применением танков и авиации (о конкретных направлениях ударов он, конечно, ничего не говорил).

Вообще, тон Директивы № 3 весьма оптимистичный: «4. На фронте от Балтийского моря до госграницы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с границей …», – говорится в ней. По всему видно, что к концу первого дня войны НКО и Генштаб на основании имеющейся у них информации о ходе боевых действий (информации далеко не полной и во многом уже не соответствующей действительности) считали, что всё идёт «по плану», примерно этого и ждали: немцы атакуют войсками прикрытия, сейчас мы нанесём контрудар. Прозрение пришло позже… Пожалуй, лишь к вечеру 25 июня, когда обозначилась угроза окружения Западного фронта, командование РККА навсегда мысленно похоронило догму о начальном периоде войны.