Элисон Уэйр - Королева секретов. Роман об Анне Клевской

— Это злостная клевета! — в ярости воскликнула она. — Я ничего не понимаю, кроме того, что тут явно поработал злонамеренный человек, умеющий создавать проблемы.

— Мадам, — начал доктор Харст, — герцог полагает, что герр Брокгаузен и его супруга изводят вас, постоянно пытаясь настроить против герра фон Вальдека.

— Они ничего такого не делают, — поправила его Анна. — После его отъезда я жила с ними в мире и покое. Если кто и доводит меня до отчаяния, так это герр фон Вальдек.

— Мадам, боюсь, вы находитесь под властью иллюзий и не видите того, что творится под самым вашим носом.

— Ах, бросьте, доктор Харст! Вы меня прекрасно знаете.

— Мадам, герр фон Вальдек опасается, что фрау Брокгаузен околдовала вас.

Анна уставилась на него, разинув рот:

— Ясно, что это на его рассудок что-то повлияло! Я действительно удивляюсь, что вы и мой брат прислушались к его ядовитым речам. Это чистый вымысел. Думаю, доктор Харст, вам лучше уйти.

— Мадам, прошу вас! — Он выглядел расстроенным. — Я должен поговорить с вами, так как есть и другая проблема — пагубная власть, которой, кажется, обладает над вами герр фон Вилих. При вашем дворе ходили разговоры о существовании между вами более близких отношений, чем полагается.

Анну обуяли злость и страх. Мир покачнулся, но она заставила себя собраться с мыслями и решила бороться за самого дорогого ей человека.

— Это тоже ложь! — заявила она. — Я отвергаю такие голословные утверждения. Он мой родственник и очень дорог мне. Между нами нет ничего недозволенного.

Да, это была ложь, но если Франц вел грязную игру, ей тоже можно.

Доктор Харст встал.

— Слышать это — большое облегчение, — сказал он, впрочем, в его голосе не звучало окончательной убежденности. — Я вернусь в Клеве и сообщу герцогу о вашем ответе на его письмо. А пока, во избежание дальнейших неприятностей, советую вашему высочеству уволить этих трех слуг.

— Об этом не может быть и речи, — ответила ему Анна.

«Вильгельм не заставит ее избавиться от них», — твердо сказала себе она. Он в Клеве, за много миль отсюда. Власть его на Дартфорд не распространяется. Она всегда была послушна желаниям брата и в великом, и в малом, но это — ее личное дело, домашнее, просто гнусная склока.

Она не поддастся, если он будет настаивать. Брокгаузены не заслуживают, чтобы их уволили без веских оснований. А что до Отто, то он был для нее самим дыханием жизни, и она нуждалась в нем больше, чем когда-либо, с тех пор, как заметила, что бугорок на ее груди увеличился. Анна сказала об этом матушке Лёве, и та посоветовала ей проконсультироваться с доктором Саймондсом. Однако Анна не стала: ей было стыдно и она слишком боялась того, что скажет врач. Но с Отто она могла поделиться своими страхами, хотя и откладывала этот момент, ведь стоит раскрыть ему свои тревоги, и уже нельзя будет жить так, будто все нормально.

В ту ночь Анна открылась Отто, не в силах больше переживать страх в одиночестве.

— Посмотрите, — попросила она. — Мне невыносимо ни прикасаться к нему, ни видеть его.

Отто мягко ощупал больное место:

— Он стал больше. Вам нужно показаться доктору Саймондсу. — Отто выглядел таким встревоженным, что Анна испугалась.

— Мне этого не вынести, — всхлипнула она.

— Анна, может быть, это пустяк. Но если нет, то у вас будет больше шансов на излечение, чем в том случае, если вы обратитесь за помощью слишком поздно. Я не пытаюсь напугать вас, дорогая. Просто хочу, чтобы вы обрели уверенность. Обещайте, что вы покажетесь доктору.

Анна набрала в грудь воздуха и выдохнула:

— Хорошо.

— Теперь можете зашнуровать лиф, миледи, — сказал доктор Саймондс голосом по-деловому холодным и ничего не выдающим.

Задержав дыхание, Анна привела себя в порядок.

Доктор сел:

— Это рак, миледи, не обычное заболевание. У вас на груди твердая опухоль. Она быстро прицепляется к определенным частям тела, как рак, от которого недуг получил свое название. Он возникает от сухого меланхолического гумора в окружающих его венах и иногда от нездорового питания.

— Вы можете это вылечить? — с тревогой спросила Анна.

— Будем надеяться, мадам. Сперва я должен очистить нездоровый гумор, пустив вам кровь. Обнажите, пожалуйста, руку.

Надеясь и молясь, что это поможет, но сомневаясь, что врач открыл ей всю правду, Анна закатала рукав, и доктор Саймондс поставил пиявок.

— Старайтесь избегать давления на это место, получайте умеренную физическую нагрузку, особенно перед едой, спите по семь-восемь часов по ночам и полноценно питайтесь. Воздерживайтесь от постов и от вещей, горячащих кровь, вроде солонины, зайчатины, оленины, каплунов и других видов курицы. Сыворотка, немного эля и белого вина вам не повредят.

Все это звучало весьма утешительно и ободряюще. Доктор Саймондс наверняка не стал бы рекомендовать такое простое лечение в ущерб более радикальным мерам, если бы болезнь была серьезной.

Анна встала:

— Благодарю вас, доктор Саймондс. Мне нужно показаться вам снова?

— Только если вас что-то обеспокоит.

Гонец был одет в ливрею королевы; доставленное им письмо запечатано королевской печатью. Анна сломала ее. Неужели это долгожданное приглашение ко двору?

Первой в глаза ей бросилась витиеватая подпись Марии. Потом она прочитала само послание.

По требованию герцога Клеве Совет получил инструкции распорядиться о депортации троих иностранных нарушителей порядка, а именно: герра Брокгаузена и его жены, а также герра фон Вилиха. Миледи Клевской приказано уволить их со службы у себя немедленно, чтобы они могли вернуться в Германию.

— Нет! — вскричала Анна и упала на колени, беспомощно голося.

Прибежали слуги, узнали, в чем дело, и Отто, невыразимо дорогой Отто, обнял ее на глазах у всех и утешал. Трясущимися руками Анна показала ему письмо от королевы.

Когда он закончил чтение, то задрожал и передал письмо Ясперу и Герти.

— Я буду бороться! — сказал Отто. — Поеду ко двору и выведу на чистую воду этого ублюдка Вальдека. Я потребую встречи с королевой!

Анна положила ладонь на его руку:

— Отто, поеду я.

Она понимала, что сумеет более тактично поговорить с Марией, чем он. Праведный гнев мог возобладать над ним. Разумнее, если перед королевой предстанет удрученная горем просительница, чем разъяренный истец.

Анна поехала во дворец Гринвич, взяв с собой для моральной поддержки Иоганна. Однако, сидя в конных носилках, она едва могла глядеть на него, потому что стоило ей сделать это, и она вспоминала, что молодому человеку грозит потеря отца, которого тот не знал как своего родного. А ей — святый Боже! — о такой утрате невозможно было даже думать! Она и не думала. Ей нужно быть сильной, чтобы справиться с предстоящей задачей.